Обеспеченные жители города, которые искали приятного и веселого досуга, сразу заполнили прогулочные аллеи и столики “Шато”. Здесь было все, что нужно: музыка, пикантные певички и эстрадные комики, вкусная еда и выпивка, прелестные женщины, масса знакомых, с которыми можно было общаться в “вокзале” (большом публичном здании со сценой и рестораном). Прогулки проходили среди пышных клумб, в оправдание названия “Шато-де-Флер” благоухавших цветами. По вечерам устраивались ослепительные фейерверки. Плата за вход на территорию “Шато” обычно составляла по 40 копеек с человека (по субботам действовал льготный тариф 15 копеек), но желающие посидеть непосредственно у эстрады должны были выложить дополнительно немалую сумму – до двух рублей. Арендаторы платили городу за землю пять тысяч рублей в год, а остальные доходы клали себе в карман.  

Вот каков был стандартный перечень развлечений, приведенный в путеводителе по Киеву конца XIX века: “Ежедневные гулянья по разнообразной программе; по воскресеньям и праздничным дням, кроме постоянного оркестра, под управлением опытного дирижера, приглашается один или два хора военной музыки. Ежедневно на летней сцене дают представления опереточные артисты и артистки, каскадные певицы, рассказчики, куплетисты, комические певцы и т. д.; труппа в течение сезона постоянно пополняется и возобновляется, в саду тир, освещение электрическое, буфет, хорошая кухня, отдельные кабинеты”. 

Вход в “Шато-де-Флер”. С открытки начала ХХ в.

“Париж посреди Киева”  

Своей внешностью, репертуаром и даже своим названием “Шато” явно претендовал на сходство с парижскими уголками развлечений. Но вот как оценил его настоящий парижанин – французский писатель Виктор Тиссо, посетивший Киев в 1881 году и изложивший свои путевые впечатления в книге. Француза пригласил туда киевский знакомый, сказавший: “Пойдем, если хотите, получим сильные ощущения в “Шато-де-Флер”. – “Шато-де-Флер” – “Замок цветов!” – удивился Тиссо. – Как будто Париж посреди Киева”.  – “Действительно, заведение содержит француз, бывший учитель языка… Ах! Иностранцы у нас пользуются своеобразной удачей. Здесь есть один певец из кабаре, который женился на графине”.  

И дальше Виктор Тиссо не без иронии описал то, что он увидел: “Шато-де-Флер” – убогий павильон посреди убогого сада, где нет больше цветов. Хотя танцевальный зал пестрел какими-то масками, воодушевление оставляло желать лучшего, и танцы казались мне весьма посредственно опьяняющими. Плакаты, развешанные на стенах, запрещают “неприличные жесты, трубку и табак”. Оркестр размещается на галерее. Вокруг зала царит променад, обустроенный зеркалами и столами; публика ужинала там с весельем, напоминающим похоронное бюро. Здесь и там собираются группы кокетничающих Пьеро и Пьеретт. Общество, весьма заурядное, состоит из мелких служащих, из коммивояжеров и из немцев. Несколько офицеров, с плоскими фуражками на затылке и пенсне на кончике носа, хлопали пробками шампанского, а на коленях у них сидели маленькие эмансипированные дамы”. 

Словом, истинному французу киевский “парижский шик” не шибко глянулся. Однако местные обыватели, из которых далеко не все добирались до подлинных парижских кабаре, охотно посещали “Шато” и проводили там немало времени.

Панорама Петровской аллеи, справа – Второй городской театр. С открытки 1910-х гг.

Гори оно огнем Застройка “Шато-де-Флер” преимущественно состояла из деревянных сооружений. Не удивительно, что время от времени где-нибудь вспыхивало пламя – особенно во время фейерверков.  

Но если даже пожар не удавалось затушить, жизнь “Шато” на этом не прерывалась. Арендаторы получали страховку, возводили новые помещения и снова собирали доходы с киевлян. К примеру, в 1900 году после очередного пожара наниматель “Замка цветов” Антон Кульчицкий выстроил роскошный “вокзал” по проекту городского архитектора Александра Кривошеева. Здесь был концертный зал и просторные навесы для ресторанных столиков. 

А затем и город решил воспользоваться популярностью места, чтобы выгодно вложить муниципальные средства. В 1911-1912 годах архитектор Ипполит Николаев возвел по собственному проекту так называемый Второй городской театр (Первым считался оперный). То было нарядное каменное строение, боковой фасад которого выходил на вновь проложенную Петровскую аллею. В этом здании систематически давались опереточные спектакли. Здесь же в начале 1914-го состоялся наделавший много шуму “поэзоконцерт” дерзких молодых поэтов-футуристов – Владимира Маяковского, Давида Бурлюка, Василия Каменского. Во время Гражданской войны сцену театра, как и концертные площадки “Шато”, активно использовали всевозможные скороспелые труппы и гастролеры. Но и его не минула фатальная участь: в начале 1920 года Второй городской театр сгорел дотла и уже не был восстановлен. При советской власти “Шато-де-Флер” оказался “чуждым развлечением”, так что спустя несколько лет территорию “Замка цветов” отдали под строительство стадиона “Динамо”.   

Жалобы ретрограда 

Еще тогда, когда “Шато-де-Флер” только набирал свою популярность, против него резко выступили почтенные и набожные горожане – приверженцы патриархальных нравов. Наиболее непримиримым был известный общественный деятель и религиозный писатель Андрей Муравьев. В петициях, подаваемых властям, он возмущался не только шумными гулянками, но и опереточными постановками, включая ставшие ныне классикой произведения Жака Оффенбаха “Прекрасная Елена” и “Орфей в аду”. Приведем жалобы Муравьева дословно: 

“Православному настроению Киева повредило устройство в Царском саду так называемого “Шато-де-Флер” или воксала, по заграничному образцу, который исказил чудный сад сей и вместе с ним и нравственность народную. Местные власти, во времена Польских смут, думали тем отделить общество русское от неприязненного ему польского круга и создали в самом центре города такого рода развлечение, какого прежде никогда не бывало в Киеве и которое окончательно убило всю его патриархальность. Для сего шумного гульбища уже не соблюдается никаких заветных преданий; будни и праздник – все подошло под один уровень разгула для публики, а за полночь водворяется там и разврат, изгоняющий из сада более скромных посетителей. Театр способствовал также новому настроению киевских нравов, с тех пор особенно, как начали разыгрываться такие пиесы, как “Орфей в аду” или “Прекрасная Елена”. Местная администрация, как бы позабыв все минувшее Киева, благоприятствовала со своей стороны всем нововведениям, которые совершенно изменили первобытный характер Киева, хотя бы, казалось, следовало всеми мерами оберегать его как священный залог, переданный нам минувшими веками…”.