Гуляй-май


Киевляне минувших поколений воспринимали как «загород» уже район Шулявки на территории Дачи киевских митрополитов. Как писал исследователь Анатолий Макаров, начиная с XVII века ежегодно в день 1 мая студенты Киево-Могилянской академии собирались на «бенкет духовный» в Шулявской роще на берегу монастырского пруда, близ речки Лыбеди. А уже в следующем столетии первомайские гуляния стали общегородскими, со всеми их плюсами и минусами.


Загородные нашествия


Маевки, как вы уже поняли, долгое время не имели никакого революционного подтекста. По словам краеведа Николая Никифоровского, жившего в начале XX века, на них «двигались хозяйственно, то есть с провизией, кастрюлями, сковородками, самоварами, даже с музыкальными инструментами, когда составлялись семейные или коллективные танцы. Стечение посетителей бывало столь многолюдным, что это походило на ярмарочное собрание». Из города в места дислокации отдыхающих выдвигались торговцы лакомствами, до семечек и мороженого включительно. Но помимо домовитых гуляющих тем же путем следовали одиночки. Одни – поглядеть на людей, другие – с такими же неопределенными целями, как неопределенны бывали и сами их личности. Они точно кого-то или что-то разыскивали, поджидали, а с наступлением сумерек и после ухода отдыхающих оставались там по своим странным делам.


Скорбными последствиями посещения Шулявской рощи была притоптанная почва, отчего вековые деревья лишались питания и начинали хиреть. Проблемы создавало и разведение костров для прогулочной стряпни, и вообще неосторожное обращение с огнем. Материал для костров находился здесь же, так что деревьям было ой как несладко! Тот же Никифоровский вспоминал: «Взамен брошенных остатков яичной скорлупы, конфетных и других бумажек да разметанных головней, посетители беззастенчиво брали и уносили в город охапки древесных (с черемухи и вязов) и полевых цветов, древесных ветвей. При встрече с такой зеленой ношей не знаешь, бывало, чему дивиться: необыкновенному ли упорству природы или тому упорству загородных посетителей, которое они проявляли своими нападениями на красу полей, лугов, рощ и лесов».


Первомайский беспредел


Была у таких гуляний и еще одна, не менее безнравственная сторона. Вот что пишет Анатолий Макаров: «У митрополита действительно были все основания для беспокойства. Внецерковные праздники (например Новый год) всегда вызывали нарекания религиозно настроенных людей, а киевские первомайские торжества отличались к тому же необыкновенным разгулом и чем-то напоминали неистовые языческие мистерии. Дневная половина праздника проходила в рамках приличий, но в сумерках начиналась настоящая «Вальпургиева ночь».


Автоном Солтановский так писал о гуляньях в 1840-е годы: «Каждый год первого мая в Шулявской роще с раннего утра и до другого утра происходило народное гуляние. Продавались водка, пиво, сбитень, чай, каленые орехи, изюм, яблоки и другие сласти. Народ пьянствовал целые сутки, и здесь часто происходили серьезные драки со множеством раненых… В глубине рощицы можно было натолкнуться на нескромные сцены, слышались неприличные песни и шутки. Перед рассветом по дороге в Киев и в роще, и по оврагам валялись сотни спящих и мертвецки пьяных людей, большею частью раздетых жуликами – наполовину или донага. Нагих валялось особенно много. В том числе, пожилых и молодых женщин и девок. На следующий день все полицейские части были наполнены буянами обоего пола, подобранными полицией в течение ночи. По вытрезвлению они получали начальническое внушение в виде десятков и сотен розг и отпускались по домам. Более виноватых помимо этого принуждали мести улицы». Такой вот своеобразный «день труда по принуждению» имел место в Киеве XIX века – в память о разгульной оргии накануне.


Статистика, которая, по словам классиков, знает все, безжалостно свидетельствовала: в феврале-марте в Киеве рождалось больше, чем обычно, детей-уродов, недоношенных, ослабленных, повышалась смертность матерей при родах. Учащались и случаи мертворожденных детей. Отцовство, как правило, установить не представлялось возможным. Отчасти это было следствием первомайских оргий.


Военный режим


Власти не особенно-то и старались уничтожить Шулявскую рощу, славившуюся как рассадник разврата. Они лишь изредка журили киевлян за непристойности. Бывал на празднествах и губернатор Юго-Западного края Бибиков, что воспринималось киевлянами как знак благосклонности к таким увеселениям со стороны высшего начальства. Так оно и было: Бибиков питал слабость к женскому полу, ему нравились многие вольности, происходившие в роще. Однако он покидал этот «осередок дозвілля» задолго до наступления сумерек, так что с него взятки были гладки.


Церковь не могла контролировать свою же территорию (а Шулявская роща документально принадлежала и подчинялась подворью Софийского монастыря) по причине отсутствия собственной охраны и неагрессивности монахов. Оставалась одна надежда – на сами городские власти. И они оправдали ее, забрав рощу в собственность города. Это случилось в 1847 году. Десять лет спустя на части территории построили и освятили огромный Владимирский кадетский корпус.


Роща стала именоваться Кадетской, и ее охрану осуществляли военные. Они ограничили доступ на территорию бродягам, проституткам и прочим лицам неопределенных занятий. В праздники здесь давали концерты военные оркестры, проводились спортивные соревнования. Матушки стали приводить сюда девиц для знакомства с будущими господами офицерами. По близлежащей речке Лыбеди катались на лодках. В сени деревьев вкушали мороженое и пили сельтерскую воду. В Кадетской роще было запрещено разведение костров и табакокурение (кроме как на специально отведенных площадках).


Церковь не противилась такому освоению этой своей исконной территории, поскольку благодаря этому оргии хотя бы переместились в другие местности, подальше от городских окраин.
Традиционные киевские маевки стали праздноваться в Пуще-Водице, однако уже не отличались таким разгулом страстей, а под занавес XIX века получили яркую политическую окраску. Кроме того, появление огромного количества официальных домов терпимости содействовало оздоровлению морали в садах и парках города и пригородов. Но подробнее об этом как-нибудь в другой раз