Еще в середине позапрошлого века гарнизонное начальство по воскресным дням делегировало для услаждения слуха обывателей военный оркестр. Такая практика сохранялась и впоследствии, но “музыкальная программа” киевских парков с каждым годом расширялась. Особенно славился этим Купеческий сад (нынешний Крещатый парк). Здешнее купечество арендовало у города живописный участок на возвышении над Днепром и превратило его в центр всевозможных увеселений. В 1882 году здесь был выстроен зимний клуб с буфетной, помещениями для карточной игры и превосходным концертным залом (теперь – Национальная филармония). Позже в глубине сада появились летний клуб и театр, а в 1895 году была устроена открытая концертная эстрада.

Сейчас понятие “эстрада” ассоциируется прежде всего с легким жанром. Но у киевлян прошлого для этой цели предназначались кабаре, кафе-шантаны. А изящную ракушку-эстраду Купеческого сада, вблизи которой разбили клумбу и установили статую Аполлона с лирой, использовали, как правило, для симфонических и камерных концертов. В них принимал участие лучший городской оркестр; нередко эстраду украшали своим присутствием заезжие знаменитости. Горожане охотно посещали сад в дни особенно интересных концертных программ, так что количество слушателей порой исчислялось тысячами. Их не смущали даже капризы погоды: в случае дождя публика пряталась под зонтики или навесы, и действо продолжалось.

Музыку с концертной площадки мог слушать любой, кто находился в Купеческом саду. Ведь сад был коммерческим: за вход туда брали плату – со взрослых 40–50 копеек, с детей 20–30 копеек. Стоимость музыки как бы входила в эту сумму. Исключение составляли те, кто претендовал на посадочные места перед эстрадой. Места были пронумерованы, и за них брали по рублю. Цена по тем временам была немалая, однако за это “в одном флаконе” предоставляли как музыкальные впечатления, так и чарующую обстановку одного из самых эффектных ландшафтных мест города.

К услугам местных меломанов были и другие открытые сцены. Скажем, в городке увеселений “Шато-де-Флер” на месте нынешнего стадиона “Динамо”. Свои концертные площадки появились и в парках дачных пригородов – Святошина, Пущи-Водицы. Были и такие, о которых сейчас большинство киевлян представления не имеет. Кто помнит, например, о частном саде “Аркадия” между нынешним бульваром Тараса Шевченко и улицей Олеся Гончара? Его территория была застроена еще до войны.

А вот воспоминание о нем, датированное рубежом XIX-XX веков: “В обществе студентов мы отправились в сад “Аркадия”. Разноцветные гирлянды фонариков украшали вход в аллею сада, гремел военный оркестр, сновала нарядная толпа… На открытой сцене, когда взвился занавес, я увидела тридцать дам в черных строгих платьях с белыми воротниками. Дамы стояли полукругом, все они показались мне красавицами – какие прически, какой цвет лица! И вдруг раздался лихой марш:

 

Шлет вам привет
Красоток наш букет,
Собрались мы сюда
Пропеть вам, господа.
Но не осудите,
Просим снисходить,
А впрочем, может быть,
Сумеем угодить…”

 

Такой кафе-шантан под открытым небом предстал глазам юной Дежки, крестьянки из Курской губернии, которая приехала в Киев на поклонение святым мощам. Девушка взяла, да и сама устроилась в веселый хор. Так в киевской “Аркадии” дебютировала будущая суперзвезда отечественной эстрады Надежда Плевицкая, непревзойденная исполнительница народных песен.

Концертные программы в Купеческом саду продолжались и в бурное время гражданской войны. Только в самые грозные дни горожане не рисковали выбираться на эстраду, и когда поэт Осип Мандельштам впоследствии вспоминал в одном из стихотворений о трагедиях и массовых казнях в Киеве в 1919 году, он нашел точную примету: “Не играют в Купеческом скрипки…” Впрочем, когда смуты закончились, скрипки вернулись на эстраду в саду, переименованном из Купеческого в Пролетарский. Честно говоря, зрителей там было уже не так много, как в прежние времена. Зато по дуге эстрадного навеса был размещен лозунг “Мистецтво – знаряддя в боротьбі за соціалізм”, а рядом был уже не Аполлон, а изображение Карла Маркса.

Даже война пощадила старинную эстраду. Однако в конце 1970-х годов она все же была уничтожена. Там высвобождали место под грандиозный памятник с аркой в честь “воссоединения Украины с Россией”, открытый в 1982 году – всего лишь за девять лет до развала Союза…

“Произвол” Пастернака

 

Фактом не только музыкальной истории, но и мировой поэзии стал один концерт, состоявшийся на эстраде Пролетарского сада в августе 1930 года. Выдающийся пианист и педагог Генрих Нейгауз исполнял произведения Шопена и Листа. Перед концертом прошел дождь, в небе все еще бродили грозовые тучи, то и дело сверкали зарницы, затмевая горевшие в саду шары-фонари. Но слушатели, как завороженные, слушали удивительную музыку. Среди них были друзья и родные Нейгауза, специально приехавшие из Ирпеня, где они отдыхали вместе с пианистом на даче. В этот дачный круг входил и Борис Пастернак. На концерт он, правда, не смог поехать, но по рассказам очевидцев легко представил себе все происходившее и на второй день уже читал на даче вслух новую балладу:

Удар, другой, пассаж, – и сразу
В шаров молочный ореол
Шопена траурная фраза
Вплывает, как больной орел…

 

Конец баллады – посвящение Генриху Нейгаузу, в котором поэт подчеркнул, что этот концерт представился ему как бы воочию:

 

Вам в дар баллада эта, Гарри.
Воображенья произвол
Не тронул строк о вашем даре:
Я видел все, что в них привел.
Запомню и не разбазарю:
Метель полночных маттиол.
Концерт и парк на крутояре.
Недвижный Днепр, ночной Подол.