Газ в Киеве.

Еще до появления газа в украинской столице Киевская табачная фабрика производила дешевые сигареты под названием «Дашава—Киев». На плохонькой, из серого картона обертке был изображен тракторный трубоукладчик. Природный газ из Дашавы еще в конце 20-х годов прошлого века, то есть «при Польше», поставляли во Львов и Стрый. По сооруженному в 1946—1948 годах газопроводу голубое топливо из Дрогобыщины пошло в Киев.

И всплывают воспоминания, такие щемящие для киевлян, которых теперь так мало, что хоть создавай землячество в противовес новейшим пришельцам, которым абсолютно безразлично прошлое столицы (даже Музей истории Киева закрыли)…

Для киевских школьников конца 40-х годов газификация города связана с великим множеством интересного и затейливого. Прокопанные по всем улицам и дворам траншеи были излюбленным местом для их баталий, где прыгали и бросались комьями земли. У нас на Новопавловской (теперь — улица Юрия Коцюбинского) траншею под газопровод среднего давления копал американский роторный канавокопатель. В глубине Павловского сада соорудили ГРП, потом еще один. Оттуда трубы для газа низкого давления проложили к жилым домам. Трубы на первых порах раскладывали вдоль траншей, сваривали несколько отрезков в один длинный, а потом американский трактор Саterpillar опускал его в траншею. На Павловской тракторист-стахановец зацепил трубу, не удержал машину, и она перевернулась в траншею. К счастью, неудачник остался жив.

Когда работали электросварщики, смотреть на место сваривания не разрешалось, а вот после завершения работ ребята бежали туда. Там можно было подобрать остатки стальных электродов, а кому посчастливится — то и отработанное стекло от защитной маски. Стеклянный прямоугольник, так называемый ТИС («тройное изюмское стекло» производилось в городе Изюм на Харьковщине), по мере загрязнения — налипания искринок из расплавленного металла — сварщик выбрасывал, заменяя новым. Дети его подбирали, отковыривали крохотные стальные шарики, а стекло использовали для так называемых секретов: в каком-нибудь безлюдном месте, чтобы никто не видел, копали маленькую ямку, выкладывали листьями, бумажками от конфет, на которые клали «сокровище». Им мог быть обломок битой тарелки с орнаментом или цветком, оригинальная пуговица или «одолженная» мамина брошь. Сверху клали стекло и засыпали землей так, чтобы внешне не было видно самого места «секрета». Запоминали ориентиры или просто протирали маленькую дырочку — окошечко. Интересно было прийти через несколько дней, чтобы убедиться в неприкосновенности «сокровища» или поделиться «секретом» с верным другом (ведь за нашими действиями мог подсматривать завистник, враг, недоброжелатель и потом ограбить «сокровище»). Не шла ли эта игра еще со времен давних погребений и грабителей сокровищ из курганов?..

Наш четырых-пятиэтажный дом на 46 квартир (теперь он — надстроенный, достроенный, перепланированный — имеет адрес: ул. Юрия Коцюбинского, 18) был сооружен рабочим кооперативом в годы первой пятилетки как второй корпус так называемой Жовтневки. Все квартиры имели печное отопление дровами. Еду также готовили на дровяных печах.

Тогда к домам газопроводы низкого давления прокладывали во дворах под землей. Однажды летом 1949 года в наш двор заехал гусеничный канавокопатель и прорыл вдоль дома узкую траншею (к большой радости ребят, там можно было играть в жмурки и квача).

Когда газовые трубы были проложены, испытаны и засыпаны, начали заводить трубы на кухни. Во дворе установили ацетиленовый газогенератор. После работы газосварщик сливал остатка вещества из газогенератора, шел домой, и наступало время для мальчишеских исследований.

Дети войны, особенно те, кто пережил оккупацию, знали о свойстве карбида кальция в соединении с водой: немцы пользовались портативными ацетиленовыми лампами для освещения (в быту их называли карбидками).

Таким образом, как только газосварщик уходил со двора, дети собирали серые, дурно пахнущие кусочки карбида, бросали их в лужи, наблюдая реакцию, а потом придумывали довольно опасные игры. Карбид бросали в бутылку, доливали воду, закупоривали и бросались врассыпную. Через какое-то время образовавшийся газ выстреливал или даже разрывал бутылку.

В школе было и такое развлечение: бросали карбид в чернильницу «невыливайку», после чего чернила превращались в прозрачную жидкость. Один раз так мы сорвали ответственную контрольную работу. С каждой парты слышалось: «А у меня не пишет!». Учительница негодовала, но ничего не могла поделать.

Когда газовые трубы развели по кухням, настало время навсегда распрощаться с кухонной печью. Наши дома были по-своему уникальны тем, что задолго до появления совмещенных санузлов имели совмещенную… кухню-ванную, где был к тому же отгорожен туалет (тогда говорили «уборная»). Дело в том, что когда возводились те четыре корпуса на Новопавловской, квартиры были рассчитаны на две комнаты с чересчур большой кухней, ванной и туалетом. Потом 14-метровая кухня с балконом стала считаться большой, а ванна – чуть ли не буржуазной роскошью. Из ванных комнат начали массово выбрасывать водонагревательные колонки и устанавливать на их месте кухонные печи. Теперь в бывшей кухне могла проживать еще одна советская трудовая семья. Ничего что напротив печки были двери в туалет, а ванной можно было пользоваться лишь с тазом и грея воду на печи. Советским людям коммунистическая власть любила создавать трудности, а потом призывала преодолевать их.

Еду тогда готовили на примусах и керогазах. Керосин во двор завозили раз в неделю телегой. Возчик стерег коня и цистерну, а Лейба-керосинщик ходил и кричал: «Карасин!». Жители с бидонами, канистрами и бутылями выстраивались в длинную очередь.

Наконец поступило распоряжение разобрать кухонные печи, подготовить место для газовой плиты.

Наступил день, когда в наш двор приехал грузовик с газовыми плитами. Были они на ножках, на три конфорки, с духовкой, темно-синим верхом и эмалированными боками синего, зеленого и белого цветов. Наша тетя Вера успела ухватить именно белую, эстетично несравнимо лучшую, чем мы и гордились.

Прежде чем подали газ, все домохозяйки прошли инструктаж по правилам пользования газом на специальных курсах на улице Прорезной, после чего получили удостоверение.

Мой старший брат, впоследствии известный график, заслуженный художник Украины Георгий Малаков (1928—1979), а тогда — ученик 11-го класса Киевской художественной средней школы им. Т.Шевченко, нарисовал в 1948 году плакат, посвященный газификации Киева. Интересно, что он изобразил газовую горелку и само голубое пламя со слов специалистов-газификаторов, потому что сам тогда этого чуда еще не видел. Через 60 лет плакат, изданный тогда 30-тысячным тиражом, публикуется снова — уже как исторический раритет.

Для учета потребленного газа в кухнях установили громоздкие счетчики. Правда, через много лет от них отказались и демонтировали. Со временем и отопительные печи переоборудовали на газ.

А появлению газовых водонагревательных колонок у нас предшествовали самодельные устройства в виде конических змеевиков, изготовленных из красно-медной трубки так, что их ставили на все три конфорки, а воду подключали через резиновый шланг, присоединенный к водопроводному крану. Естественно, официально такая конструкция не разрешалась.

А потом, в 1955 году, украинский магистральный газопровод Дашава—Киев продлили до Брянска и Москвы, и очень скоро месторождение иссякло. То же произошло и с другим мощным украинским газовым месторождением — Шебелинским. Вскоре украинцы подались на Север и в Сибирь добывать природный газ, который сегодня стал орудием политического шантажа. Как говорят россияне: «Люблю тебя, как душу, трясу тебя, как грушу!»…