Архитектор Городецкий спроектировал фешенебельную баржу-дачу — в мавританском стиле, с резными верандами, цветниками, иллюминацией, комфортабельными каютами и кухней. Этот восточный дворец с романтическим названием “Сафари” тянул за собой на буксире катер, оснащенный двигателем “Мерседес-Бенс”. Потрясающее зрелище!

Колбасник Бульон удивлял киевлян своим красным автомобилем, который внезапно появлялся в городских кварталах, оглашая воздух бравурным маршем. По капоту машины бегал маленький чертик и, кривляясь во все стороны, показывал прохожим язык.

Кондитер Собитек, если верить слухам, из трав, собранных в окрестных лесах, составлял только одному ему известный букет, который добавлял в чаны с уже готовой массой в условиях чрезвычайной секретности. Назывались изумительные леденцы “Кетти Босс”. Долго горожане угадывали, кто эта незнакомка, пока не оказалось, что Кетти Босс — сам автор сладкого изобретения (прочитайте фамилию предпринимателя слева направо).

Всевозможными хитростями старались привлечь к себе внимание владельцы кинотеатров: Мяновский после сеансов выпускал на сцену лилипутов, Стефан показывал скелет кита, Крутиков пригласил дрессировщика Дурова с уникальным номером “Собака-математик”.

Прославился своими выдумками ювелир Иосиф Маршак. Чего только стоила серебряная модель парохода “Держава”, экспонированная на выставке 1897 года. Миниатюрное судно имело корпус, трубы, каюты, фонари, спасательные шлюпки и круги, как на обычном лайнере. При этом исправно работали лопасти двигателя, а спуск и подъем якоря производился специальной машиной. Удивил ювелир общественность и уменьшенной копией здания Педагогического музея (ул. Владимирская, 57), выполненной из чистого серебра и преподнесенной в дар императору Николаю II и его семье во время освящения музея в 1911 году.

Элементы “показухи” были модными во все времена. Вспомните князя Потемкина-Таврического и его фанерные, размалеванные радужными красками “деревни”. В 1787 году после почти трехмесячного пребывания в Киеве, царский караван в составе восьмидесяти галер отбыл вниз по Днепру. И где бы не путешествовала императрица Екатерина II, ее всюду встречали радостные крестьяне в вышитых сорочках и добротных одеждах, а за их спинами белели на холмах ухоженные хатки и пышно цветущие сады.

Другой пример не менее характерный. 20 августа 1896 года в Киеве состоялось освящение только что построенного и расписанного Владимирского собора. В толпе, среди тысяч верующих, присутствовала царская семья и высокопоставленные чиновники всех рангов. Киевский генерал-губернатор Игнатьев в связи со столь знаменательным событием тоже решил не ударить лицом в грязь. По его приказу из окружающих губерний были привезены зажиточные мужики для воссоздания атмосферы благополучия и всеобщего ликования. Пощелкивая семечками и поскрипывая хромовыми сапогами, представители народа в течение нескольких дней чинно прогуливались городскими улицами, а Николай II, проезжая в карете во дворец, не мог налюбоваться на своих сограждан.

Рекламируя себя, сильные мира не брезговали ничем. Для того, чтобы позолотить несколько куполов Владимирского собора, требовалось 15 тысяч рублей. Их, не задумываясь, выложил из своего кармана Николай Артемьевич Терещенко. А чтобы не затеряться в толпе дарителей, миллионер пожертвовал отцам церкви богатую духовную одежду с… дарственными надписями на спине: “Сие облачение на престол в соборе равноапостольного князя Владимира преподнесено в дар действительным статским советником Николаем Артемьевичем Терещенко и его супругой Пелагеей Георгиевной”.

Магнаты не могли купить себе сан священнослужителя, зато должность старосты им была по плечу. Николай Артемьевич на протяжении 27 лет являлся старостой Николаевской домовой церкви, расположенной в здании Первой гимназии (бул. Шевченко, 14). Известный архитектор Николаев ведал делами приходской церкви святого князя Александра Невского (на этом месте сейчас стоит памятник Ватутину). Купец Дегтерев занимал такую же должность в Свято-Михайловском храме на территории Александровской больницы (ныне Центральная городская).

Богачи открывали гостиницы, строили рестораны, доходные дома. Это приносило им не только дополнительный заработок, но и популярность. “Вы остановились в отеле “Бель-Вю” купца Дегтерева?” — спрашивал приезжий у приезжего. “Нет, в гостинице “Европейской” помещика Гудим-Левковича”, — отвечал тот. “Чей это прекрасный магазин зеркал?” — интересовался обыватель. “Как, вы не знаете? Его открыл сам колбасник Бульон,” — отвечали из толпы. Овеяны славой были доходные дома Гинзбурга, Мороза, Бернера, Бродского, Терещенко. Их так и называли — по фамилиям владельцев.

Но всех своих богатых конкурентов превзошел одноногий нищий Шпулька. “Король” негласного бизнеса занимал верхний угол улицы Прорезной, на ее пересечении с Владимирской, и простаивал там вечерами до поздней ночи. Публика шла из театров, ресторанов и прочих увеселительных заведений и щедро одаряла “нищего”. Днем Шпулька занимался “общественной деятельностью” (он являлся главой корпорации киевских нищих), по совместительству работал связным между бандами грабителей. За 25 лет нищенствования Шпулька сколотил солидный капитал. Он построил трехэтажный доходный дом на ул. Бульварно-Кудрявской, по высоким ценам сдавая квартиры чиновникам. Не было в городе человека, который не знал бы имени Шпульки!