Вы, конечно, помните эпизод из фильма «Место встречи изменить нельзя», где оперативник Шарапов срывает орден Отечественной войны с груди Фокса – бандита из шайки «Черная кошка». Прошли десятилетия, сменилась власть – многие материалы тех лет уже рассекречены. Судя по информации, которую удалось собрать, Фокс мог быть настоящим офицером, прошедшим войну.
    В советские времена уголовные дела, в которых фигурировали бывшие фронтовики-освободители, засекречивались. С войны возвращались дезертиры и бывшие уголовники, призванные на фронт искупить свою вину. В Германии они насиловали и убивали, грабили богатые квартиры и магазины, а домой возвращались в статусе прославленных освободителей. На родине их ждали разрушенные и полуголодные города. Трофейные вещи расходились быстро, а денег хватало лишь на несколько бутылок водки. И тогда фронтовики принимались за старое – убийства и разбой. После амнистии в честь победы на волю из лагерей вышли тысячи уголовников, для которых не составило большого труда вооружиться – после войны у населения оставалось много огнестрельного оружия. В различные банды и шайки стекались толпы бывших полицаев и беспризорников.
    Официальная пропаганда твердила, что у нас нет организованной преступности. На самом деле офицеры-фронтовики консультировали многочисленные банды уголовников. Учили как перед налетом проводить разведку, готовить путь к отступлению, метко стрелять и маскироваться. Бывший оперуполномоченный Григорий Белинский, учавствовавший в задержании «Черной кошки», считает, что членами банды были бывшие военнопленные, завербованные немцами: «Наших соотечественников, попавших в концлагеря, немцы вербовали и готовили для специальной работы в Советском Союзе. Их обеспечивали фальшивыми документами, новыми именами и фамилиями. Как правило, они были офицерами, ходили в военной форме и имели хорошую репутацию. У них была четкая цель – совершение диверсий. Эти люди собирали необходимые данные и отправляли в Германию. Те в свою очередь обеспечивали их фальшивыми деньгами. Однако в какой-то момент некоторых из бывших военнопленных такая ситуация перестала устраивать, появились недовольные. Тогда же они расформировались и превратились в банду «Черная кошка». У них было три опорных пункта в Одессе, Москве и Ташкенте. Они совершали жестокие налеты на квартиры, выносили все и не оставляли ни одного свидетеля. Убивали всех – и женщин, и даже грудных детей. А когда уходили, на стене угольком рисовали силуэт черной кошки. За это их прозвали бандой «Черная кошка».
    Действительно, после войны Одессу терроризировала «Черная кошка» во главе с матерым головорезом Николаем Маращуком. За короткий срок банда, в состав котрой входило 19 человек, совершила около двадцати убийств, включая не-скольких работников госбезопасности и офицеров. Официально считалось, что их убивали ради формы и документов, но возможно имелись и другие причины. Есть сведения, что Марушак и его помощник, Федор Кузнецов по кличке Когут во время оккупации имели очень тесные контакты с гестапо. Попались они на продаже краденого – во время облавы на Привозе был схвачен один из членов банды, которого опознал бывший полицай, арестованный за свое сотрудничество с немцами. В результате удалось выйти на убежище остальных. При задержании с обеих сторон применялось автоматическое оружие. Живыми преступников брать и не пытались, за исключением Марущака. Однако тяжело раненый главарь покончил с собой, раскусив ампулу с ядом. Подобный поступок напоминает больше действия профессионального шпиона, чем уголовника.
    Достоверно известно, что от Ленинграда до Ростова и Одессы орудовали многототысячные банды «Черных кошек». Несколькими годами ранее в Киеве действовала банда «Черный ворон», возглавляемая жестоким уголовником Максимом Вороновым. Бандитские малины густо раскинулись по пригородным слободкам, окружавшим старый район Киева. Преступники были не только хорошо вооружены, но и богато оснащены транспортом. «Черные кошки» наводили ужас в городах и селах, грабя и убивая мирных жителей. Виталий Баканов в своей книге приводит слухи, ходившие в то время в Киеве: «Черная кошка» орудует вроде вблизи вокзала. Бандиты подходят к дверям, мяукают и, как котенок, скребутся. Жалостливый хозяин открывает дверь и наклоняется к «котенку», подставляя голову под удар топором. После ограбления квартиры никого не оставляют в живых, поэтому преступников и не могут поймать». Вспоминает Владимир Заманский: «О «Черной кошке» ходили страшные слухи, нашедшие отражение в песенке: «Черные стрелки обходят циферблат, быстро, как белки, колесики стучат. Идут, идут минуты, идут, идут часы, едут, едут в Киев черные коты».
    Опасность подобных формирований была вызвана несколькими причинами: доступностью огнестрельного оружия, послевоенными проблемами в правоохранительных органах (нехваткой кадров и ресурсов), плохим экономическим состоянием в стране и появлением преступников с опытом ведения боевых действий.
    Положение усугубляло плохое освещение улиц – в темноте преступники легко и быстро скрывались от милиции. Они прятались в парках и садах, на пустырях и в лабиринтах узких улочек частного сектора. При задержании преступники оказывали отчаянное сопротивление, применяя огнестрельное оружие.
    Милиция и НКВД долгое время не могли справиться с подобными организованными шайками. Поговаривали даже, что некоторые работники правоохранительных органов сами являлись участниками преступных группировок. По слухам, у «Черной кошки» существовал список руководителей госаппарата и предприятий, которых следовало ликвидировать. Подобными террористическими действиями предпологалось запугать руководящие и силовые структуры города.
    Особый интерес у бандитских группировок вызывали приехавшие в отпуск или демобелизованные военные. Одиноких офицеров, привозивших с собой чемоданы трофеев, на вокзале поджидали не только услужливые грузчики. В то время транспорт ходил очень плохо и грузчики со своими тачками за умеренную плату предлагали довезти поклажу до самого дома.
    Еще во время войны на вокзалах орудовали сотни майданщиков (вокзальных воров), но «Черные кошки» действовали иначе. Прямо с вокзала или с базара бандиты под видом оптовых скупщиков заманивали офицеров в глухие подворотни. Там их били чем-то тяжелым по голове или резали «финками». На группы демобилизовавшихся офицеров бандиты совершали дерзкие вооруженные нападения. При малейшем сопротивлении «Черные кошки» открывали огонь. Ходили слухи, что группа головорезов отцепила последний вагон состава, прибывающего с Германии, отогнала его в тупик или на заброшенный полустанок. Там всех демобилизовавшихся военных ограбили до нитки, а кое-кого и постреляли. Правда это или нет – неизвестно, но в военные и послевоенные годы выстрелы, доносившиеся с вокзала, не были редкостью для киевлян.
    У демобилизованных офицеров не было продуктовых карточек, но зато имелись довольно приличные запасы денег. У простых киевлян все было наоборот – карточки выдавались по месту работы и там же выплачивались мизерные зарплаты. В 1944 году в центральный «Гастроном» на Крещатике поступили в продажу продукты питания без карточек, но по коммерческим ценам. Например, коробка хороших шоколадных конфет стоила там половину зарплаты рабочего. В подобных магазинах «Черные кошки» высматривали жертвы, миновавшие ловушки на вокзалах и толкучках. За покупателями устраивали слежку, узнавали адреса богатых клиентов и совершали разбойные нападения.
    Охотились также за семьями, получающими дорогие посылки из Германии. Сабик-Вогулов приводит в своей книге письмо жены одного капитана: «Дорогой Ваня! Пожалуйста, ничего не посылай из Германии. Это может привести к тому, что меня убьют вместе с дочерью. Все мы, семьи военнослужащих, мужья которых в Германии, уголовным элементом взяты на учет и не проходит дня, чтобы не убили кого-нибудь из получивших из Германии посылку. В 8 часов вечера из квартиры уже страшно выходить и я уже сейчас с дочерью дома не ночую».
    Но сфера деятельности «Черных кошек» не ограничивалась разбоями и убийствами. В банды входили каталы, кидалы, громилы, щипачи и гоп-стопщики. Воры не брезговали выкапывать на чужих огородах картошку, снимать с веревок сушившееся белье и забирать заготовленные дрова. Историк Алексей Щербаков посвятил одну из своих книг исследованию деятельности подобных группировок. Он отмечает, что различные «звенья» банд были относительно автономны, однако имелось общее руководство, общак и, что самое главное – разветвленная инфраструктура. К примеру, банда имела в своем составе опытных гравильщиков, способных изготавливать практически любые печати и штампы. Имелись специалисты по «рисованию» фальшивых документов и даже высококвалифицированные медики, способные оказать достаточно серьезную помощь пострадавшим бандитам. Чаще всего «кошатники» прикрывались липовыми студенческими билетами (студенты многих вузов во время войны получали отсрочку от призыва). Так было легче перемещаться по стране, обходя весьма серьезный тогдашний паспортный контроль.
    Однако самой доходной статьей бандитов являлись не кражи и грабежи, а хищения. Принцип был простой. По поддельным документам с продуктовых получались товары. Затем их благополучно перегоняли в другие города, где продавали на черном рынке. При тогдашней карточной системе это было золотым дном. Полученные деньги тут же обращали в золото и драгоценные камни.
    Бывало, конечно, что некоторые уголовные преступления ошибочно приписывали «Черной кошке». Известно также, что в разгар борьбы с послевоенной преступностью, на Украине арестовывали студентов-националистов, предъявляя им бандитизм. Вообще, «Черная кошка» – это знак малолетних преступников – беспризорников 1920-х годов. Организованные бандформирования 1940-х годов этот символ просто позаимствовали. 
    Прошло более полувека, большинства свидетелей тех событий уже нет в живых. Недалеко от того места, где я живу, расположена Национальная академия внутренних дел Украины. Здесь на Соломенской площади установлен памятник Работникам органов внутренних дел Украины, погибшим во время выполнения служебных обязанностей. Статую скорбящей матери окружают мемориальные плиты с фамилиями погибших милиционеров. По количеству имен, высеченных в камне за каждый послевоенный год, можно судить об уровне преступности. Так на 1946 год приходит абсолютный максимум погибших – 106 человек; в 1947 году проявился заметный спад – 49 погибших; 1948 год – 33 высеченных фамилии; в 1949 году небольшой подъем – 56 погибших. Затем с каждым годом количество погибших при исполнении милиционеров сокращалось. Следующий рост уровня преступности проявился спустя полвека – на пике «лихих девяностых» – в 1994 году – 30 погибших.
106 фамилий погибших в 1946 году во время выполнения служебных обязаностей милиционеров.