Людмила Ивановна Мешкова — народный художник Украины, основоположник нового течения в керамике — керамическая живопись, автор монументальных керамических панно, самое известное из которых с 1987 г. украшает штаб-квартиру ЮНЕСКО в Париже.


В конце сентября художница закончила еще одну знаменательную работу — керамический триптих, сердце которого — образ Христа. Этот триптих — авторское переосмысление общего проекта восстановления фрагмента часовни, которая в начале ХХ в. была встроена прямо в больницу Мариинского общества сестер милосердия Красного Креста. Там теперь размещается конференц-зал Института медицины труда и профзаболеваний при АМН Украины. Идея получила воплощение по инициативе и благодаря материальной поддержке директора института, большого друга художницы Юрия Ильича Кундиева. Восьмого октября состоялось торжественное открытие этой работы.


 Недавно отметила свой первый день рождения часовня Андрея Первозванного: архитектура — Николая Жарикова, керамические иконостасы — Людмилы Мешковой.


И еще один важный информационный повод вспомнить о художнице, отдать ей дань уважения — в этом году исполняется 40 лет, как Людмила Ивановна Мешкова работает в уникальной керамической мастерской, что находится на территории Национального заповедника София Киевская. Вокруг Софии до сих пор не гаснут страсти из-за строительства подземного фитнес-центра, пусть и остановленного: вырытые котлованы представляют угрозу для существования заповедника. Людмила Ивановна активно отстаивала судьбу Софийского заповедника летом этого года наряду с другими представителями киевской интеллигенции. Но, похоже, судьбу собственной мастерской ей придется решать в одиночку. За пользование государственной собственностью в центре города требуется высокая арендная плата, которую художница-пенсионерка просто не в состоянии оплатить…


На площади Андрея Первозванного, напротив Аскольдовой могилы, в прошлом году появилась часовенка. Она увековечила имена многих мастеров, причастных к этому творению. Однако, да простят все остальные, жизнь в безупречную форму белоснежной часовни вдохнула замечательная художница Людмила Ивановна Мешкова. Именно она сотворила на фасаде храма святые лики — Андрея Первозванного, святых Гавриила, Михаила и других ангелов-хранителей.


Вероятно, особое магнитное поле заложено в этих образах. Сколько раз я наблюдала, как малыши, возвращаясь с детской площадки, приникали к ликам святых, разглядывали их, гладили ручонками. А как проясняются глаза зрелых людей, когда они, пусть и на доли секунды, отвлекаются от чисто земных проблем… Разве это не то признание, о котором мечтают, которому так часто завидуют?!


— Я очень благодарна архитектору Николаю Жарикову, который предложил мне работать вместе над часовней Андрея Первозванного, — рассказывает Людмила Мешкова. — Это приглашение совпало с моим особым внутренним настроением — накануне я побывала в храме, который сто лет назад создали архитектор Покровский и художник Николай Рерих. Какая там сильная энергетика!


Архитектурный план уже был решен — и я должна была подчинить ему свои работы, чтобы все было в едином стиле. Приходилось «наступать» на горло собственной песне». Все мои керамические иконостасы были призваны нести содержательную духовную глубину и ни в коем случае не вырываться из статичной архитектурной формы.


И вот часовня стоит — такая праздничная, беленькая. Прихожане говорят, что мои керамические иконостасы несут благодать… Я чувствую, люди мне благодарны… И думаю: слава Богу, что сотворила это.


— Но ваши друзья рассказали, что с этой часовней у вас связана и обида. Весной этого года, когда благотворительный фонд Андрея Первозванного отмечал свое пятилетие, всех причастных к созданию нового храма награждали орденами Андрея Первозванного — а вас, единственную женщину среди ведущих мастеров строительства часовни, не наградили. Неужели это правда?


— Я иногда задумываюсь — что же творится в нашем государстве? Что мы за люди такие? Наверное, не случайно в народе родилась поговорка «не з’їмо, так понадкушуємо!».


Наградили всех: и архитектора, и художников, и строителей, и чиновников всех уровней. Например, начальника управления охраны истории, культуры и исторической среды Киевской госадминистрации Руслана Кухаренко, которого я ни разу не видела на объекте. Ах нет, однажды он приехал и настаивал на покраске часовни в желтый цвет! Я категорически воспротивилась, ибо ломался весь художественный замысел — вся звонкость, чистота белой часовни и синего неба, — все разбивалось! Были попытки покраски и в серый цвет, — я же стояла как Зоя Космодемьянская.


И вот на торжественном собрании фонда всех причастных к созданию часовни награждают — кроме меня!


Андрей Первозванный — один из любимых моих святых. Я очень долго шла к его образу. Сколько труда, сколько души отдала — и ведь люди это чувствуют! Архангелы рядом с нами, у них оружие, которым не бряцают, но, когда необходимо, защищают… Мне хотелось показать этих защитников, способных дарить Любовь людям.


— Вообще, приходишь к выводу, что вас, как и, к сожалению, многих незаурядных соотечественников, больше ценят и поддерживают за пределами родной земли. Насколько мне известно, у вас — народной художницы Украины — не было ни одной персональной выставки в Киеве…


— Да, у меня так сложилось, что свой первый настоящий триумф я пережила несколько десятков лет назад в Грузии. На моей выставке в Тбилиси побывал цвет грузинской интеллигенции. Потом меня пригласил Эдуард Шеварднадзе, который работал тогда в ЦК Компартии Грузии. И высокие чины предложили мне остаться в Тбилиси и даже пообещали построить мастерскую. Но я ответила, что в Грузии хватает своих достойных художников, и отказалась.


Однако именно протекция моих грузинских друзей сыграла решающую роль в победе на творческом конкурсе на исполнение монументальной работы от Советской Украины для штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже. Именно грузины познакомили меня с украинскими дипломатами.


— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой уникальной работе.


— Я получила заказ в 1985 г. И на протяжении двух лет свою идею вынашивала, а потом воплощала. Нужно было создать что-то на сверхвысоком уровне! А печечка была очень старенькой — мне неоднократно приходилось все переделывать.


Подошел срок — и плиты поехали в Париж контейнером, а я самолетом вслед за ними. Начался новый этап работы, тоже очень трудоемкий. В Париже живет мой друг Отар Иоселиани, известный грузинский кинорежиссер. Его я и позвала на помощь — разгружать мою керамику. Отар пришел со своей подругой Аликс, киноактрисой, французской графиней по происхождению. И вот мы втроем разгружали мою керамику. Отар шутя приговаривал, что он режиссер, а не атлет, а вынужден во имя дружбы таскать с графиней мои плитки.


А потом мы составляли композицию вместе с прекрасным человеком, хорошим специалистом-плиточником из Польши по имени Поль. Польський плиточник-эмигрант намного дешевле французского рабочего… Работали три месяца, монтировали керамическое панно.


Открытие панно проходило в торжественной обстановке — присутствовали генеральный директор ЮНЕСКО М’Боу, представители советского посольства и представительства Украины при ЮНЕСКО. Хочу в этом контексте вспомнить имена двух дипломатов, которые мне очень помогли, — это Юрий Кочубей и Анатолий Зленко.


— Что вы вкладывали в эту поэтическую, музыкальную работу — по выражению многих, кто видел ее в Париже?


— В сотворении керамики участвуют стихии: глина, воздух, огонь, — и человеческий разум, душа… Все это вместе несет магию, и тут сокрыто таинство. Поэтому я даже в названии панно — «Земля, флюиды жизни и расцвета мирам Вселенной посылай…» — заложила живые импульсы. По сути, каждое художественное произведение должно в себе нести энергетическое воздействие, ибо художник отдает свою энергетику, которая через творение идет к зрителю. Важно, правда, какую художник при этом вкладывает энергию. Хорошо, когда идет положительная подпитка, когда от произведения рождаются добрые мысли, надежды. Думаю, что в этом плане работа мне удалась — она несет ожидаемое очищение.


— Вы написали много портретов: Пикассо, Жерара Филиппа, Франсуа Миттерана, Владимира Щербицкого, Николая Рериха, Мстислава Ростроповича, Ролана Быкова… Хотелось бы процитировать слова актрисы Елены Санаевой, супруги Ролана Быкова, о вашем портрете: «После смерти Ролана первые несколько месяцев я не могла заставить себя даже подняться, так и лежала, упираясь глазами в портрет Ролана. Это очень сильный портрет. Всю свою любовь вложила в него художница Людмила Мешкова. Много раз она бралась за работу еще при жизни Ролана, писала и по фотографии, а привезла только на похороны. Потом сын сказал: «Этот портрет оставляет между вами коридор, куда тебе ходить не надо!»…


Кто же тогда художник? Мостик между мирами?!


— На этот вопрос сложно ответить… Лучше продолжу рассказ о портрете. Когда Ролан Быков умер, это было для меня большим потрясением. Я три года писала его портрет, а принесла жене, Лене Санаевой, только на сорок дней. Быкова портретировали многие, но Лена очень высоко оценила именно мою работу. Она мне рассказывала, что просто физически ощущает присутствие мужа, когда смотрит на его портрет. Мы с Роланом Антоновичем общались не так часто и много, как хотелось. Но если человек умирает, уходит в другой мир — наступает какой-то этап, когда мы начинаем с ним общаться. Видимо, на каком-то особом тонком уровне… Иногда бывает, я рисую, а портретируемый мне подсказывает, что, мол, не надо так. И я оставляю, как просит он. А когда я чувствую удовлетворение неосязаемого портретируемого, то заканчиваю портрет…


— А что вам дарит вдохновение?


— Есть образы, люди, портреты которых я должна нарисовать — или умереть! Вот, например, я очень хочу нарисовать Анатолия Борисовича Соловьяненко. Не первый год уже рисую… Он был неоднозначной фигурой, сложным человеком — и я хочу передать всю эту сложность. Передать в керамике полет этого человека, его крылья…


— Вы родились в Гоголевских местах — Великих Сорочинцах! И в ваших с писателем судьбах, очевидно, много параллелей. Например, в поиске творческой реализации за пределами родины… Приходили ли вам в голову мысли об эмиграции?


— Когда я работала в Париже, Отар Иоселиани серьезно хотел, чтобы я осталась, даже показывал квартиру. Но это означало — просить политического убежища. Дело было в 1986—1987 годами. Не могу сказать, что тогда государство ко мне относилось плохо. Мне дали возможность поехать в Париж, выполнить там работу, и я была благодарна. И после этого повести себя так недостойно, за спиной получить другое гражданство — я не могла так поступить.


Тогда не могла, а сейчас, если бы мне кто-то предложил, я бы, возможно, задумалась над этим. За последнее время я получила столько ударов, что чувствую: по большому счету, я тут не нужна! Я имею в виду не простых людей, которые приходят ко мне, приезжают даже из глубинки России. Речь идет о чиновниках государственного масштаба.


Сколько я ни обращалась по поводу своей мастерской, которая находится на территории заповедника «София Киевская», по поводу судьбы маленького сарайчика, который потихоньку рушится, — все безрезультатно! А ведь все мои работы рождались именно в этой мастерской — в ее старенькой печи, сложенной еще в 1947 г. Под серьезным руководством академика, архитектора Заболотного, моим учителем Ниной Ивановной Федоровой. Тут исторически поддерживались традиции украинской керамики.


Меня просто душат непомерной арендной платой. Пытаюсь добиться каких-то льгот, не могу работать под таким прессингом. На открытии часовни я передала Александру Омельченко свою просьбу, и мэр лично обещал мне помочь. Прошло некоторое время — мне никто не звонил. Решила сама перезвонить секретарю-референту и услышала, что, если я не способна уплатить надлежащую сумму, то мне в самый раз перебраться на Троещину. Я напомнила об обещании градоначальника и попросила написать мне отказ в письменной форме. Но со мной оборвали разговор!


Пока меня реально поддерживает дирекция заповедника «София Киевская». Мы все верим, что мне помогут! Хотя суммы долгов переросли уже в астрономические.


Так вот, суммируя все сказанное, хочу горько сказать, что, если бы мне сейчас предложили куда-то поехать, я бы поехала!


Я люблю свою землю, очень люблю, но сил уже нет… Часто думаю над тем, почему же уехал Гоголь?!