Кроме всего прочего, календарям предстояло сыграть видную роль в деле просвещения народа. Массовый читатель тех лет, доросший до уровня начального образования, книг, газет и журналов осилить не мог, и календарь в сто или двести страниц со сведениями из самых разных областей знания оказался самым популярным чтивом. В 1860 годы календарь становится книгой для чтения среди простонародья, пособием для самообразования, энциклопедией практических знаний и средством политического воспитания населения.
Инициатором этого нового дела в Киеве стал директор Первой гимназии Алексей Фомич Андрияшев. В 1863 г. он отправился в официальную командировку в Немиров для изыскания надежных средств борьбы с польской революционной пропагандой и, ознакомившись на месте с образом жизни населения, предложил перенять у кармелитов их опыт общения с массами через печатное слово и приступить к изданию «Киевского народного календаря» с «чисто русским», т. е. монархическим направлением.
В предисловии к первому выпуску 1864 г. (на печатанье которого еще требовалось разрешение Академии наук), Андрияшев писал, что в его истинно народном календаре видное место займут «описания замечательных мест Юго-Западного края» и просил читателей присылать материалы о «местах, особенно чтимых народом, о памятниках старины и разных замечательных предметах, находящихся в местах их жительства».
Печатный календарь, насчитывающий почти 200 страниц, стоил всего 15–20 коп. Он содержал немало полезных сведений и советов относительно сельского и домашнего хозяйства, о лечении травами, о садоводстве, пчеловодстве и шелководстве. Печатались статьи о строящихся в Европе и России железных дорогах, о делах в мире.
Расчет Андрияшева оказался верным. Его начинание имело огромный успех.
«Киевскому народному календарю»,— пишет В. Ковалинский,— выпали признание и удивительно долгая жизнь. В 50-летний юбилей подсчитали, что в нем было опубликовано 1449 статей на самые разнообразные темы, в том числе по истории, географии и этнографии — 120, естествознанию и научным открытиям — 55, садоводству и огородничеству — 145, шелководству — 104, ветеринарии и птицеводству — 80, по разным вопросам сельского хозяйства — 200, общеполезных сведений — 400. За это время тираж составил два с половиной миллиона экземпляров».
«Киевский народный календарь» был одним из самых удачных пропагандистских начинаний правительства Александра II. Следуя примеру Андрияшева, с 1866 г. стал издавать «Крестный календарь» проф. А. Гатцук, прославившийся в 1870 гг. «Газетой А. Гатцука». Сам Андрияшев в 1867 г. удостоился «высочайшей благодарности» и 360 руб. сер. «пособия за особенные труды».
Однако киевская интеллигенция приняла календарь без энтузиазма, и более того, первые его выпуски вызвали шумный скандал в прессе. О своем неприятии календаря открыто заявил бывший ректор Киевского университета М. Максимович. В рецензии в газ. «Киевлянин» на первый выпуск издания он заметил, что раздел «Месяцеслов в народных пословицах» «весь составлен только из народных пословиц великоросских». «Но в «Киевском календаре»,— утверждал Максимович,— надо быть «Месяцеслову», составленному из пословиц народа южно-русского, ибо только тогда и будет пригоден и угоден для здешнего народного населения и любопытен вообще для этнографии русской, как месяцеслов, сообразный с местною южно-русскою народностью и с целым бытом здешнего народа […] И если г-н Андрияшев почему бы то ни было не поместил в своем народном календаре месяцеслова, из здешних народных пословиц составленного, то лучше было бы совсем обойтись бы без него и не заменять его нынешним, который сам собою здесь, что называется, ни к селу, ни к городу».
Отвечая на критику, Андрияшев обвинил своих оппонентов в сепаратистских настроениях и в отсутствии «общерусского патриотизма». «Мы,— заявлял он от имени редакции,— будем и в дальнейшем чужды областного патриотизма и будем преследовать общерусские интересы».
Вскоре вокруг календаря собралась вся консервативная киевская интеллигенция, а сам Андрияшев в силу сложившихся обстоятельств превратился в ее лидера, глашатая монархических идей и гонителя культурно-автономных настроений среди киевского населения.
В издаваемой им с 1867 г. газете «Друг народа» он обвинял всех без разбора автономистов (начиная с такого же, как и он, монархиста, редактора «Киевлянина» В. Шульгина и кончая социалистом М. Драгомановым) в том, что они — агенты «польской партии», намереваются создать «отдельную Малороссию» «под покровительством все той же Польши» и для того, мол, и «выдумали малорусский язык».
Таких нелепых заявлений из уст известного педагога никто не ожидал. Он вмиг превратился в объект пристального внимания городских остряков. О нем сочиняли анекдоты, пели веселые куплеты. В нем видели новое пугало, живое воплощение мракобесия официальных кругов.
Любили посмеяться над Андрияшевым и в Киевской громаде. Ее молодые, энергичные, веселые лидеры (М. Драгоманов, М. Старицкий, Н. Лысенко, В. Антонович и А. Русов) жили тогда все вместе на ул. Жандармской (теперь — Саксаганского), в доме Войцеховского (неподалеку от угла с Тарасовской) и, собираясь у самовара после рабочего дня, любили развлечься сочинением куплетов о знаменитом издателе «Киевского календаря».
Вскоре у них родилась мысль составить нечто вроде комической оперы о его «деяниях», приспособив к сочиненным ими куплетам мотивы из модных тогда итальянских опер («Травиата», «Трубадур», «Риголетто», «Лючия ди Ламмермур» и др.).
Свой «мюзикл» (или как они говорили — «оперку») громадовцы назвали «Андриашиадою» и неоднократно исполняли в разных компаниях, домах, в том числе и в большом зале квартиры Линдфорсов на Фундуклеевской ул. напротив Городского театра (дом этот стоит и поныне). Их пародийные арии разлетались по салонам и вскоре стали известны всему городу. «Наши противники,— негодовал в своей газете Андрияшев,— дошли до того нравственного безобразия, что […] составляют на нас и распространяют из-под руки пасквили и сплетни в стихах, кладут эти стихи на музыку и этою музыкою самоуслаждаются».
Громадовская опера-сатира в городе понравилась. Ее пели даже в аристократических салонах Липок, куда «оперку» занес сын известного монархиста-провокатора М. Юзефовича, друживший одно время с громадовцами (как и его отец в юности — с кирилломефодиевцами). И все бы, очевидно, кончилось благополучно, громким опереточным смехом над не в меру и не по уму усердным педагогом-карьеристом, если бы сами авторы остроумной «оперки» не допустили (по молодости лет) одной непростительной ошибки, включив в число персонажей сановного покровителя Андрияшева кн. А. П. Ширинского-Шихматова, бывшего в 1864–1867 гг. попечителем Киевского учебного округа.
Когда до князя дошло, что над ним смеется весь Киев, он поднял такой скандал, что у многих тут же отпала всякая охота петь эти смешные куплеты, а для М. Драгоманова, как «зачинщика» и автора самых дерзких текстов, история закончилась и вовсе плачевно. Не без участия князя он был впоследствии уволен из Киевского университета и провел оставшуюся жизнь в изгнании за границей.
Так, орудуя «Киевским народным календарем», как мечом, монархия рассекла киевскую интеллигенцию на две части и искусственно заострила антагонизм между сторонниками «местного» и «общерусского патриотизма». Сам Андрияшев играл в этой истории роль марионетки, которой руководят закулисные кукловоды. Алексей Фомич заслуживал лучшей участи. Несмотря на карьеристские наклонности и пристрастие к официозу, он был истинным тружеником и за свою долгую жизнь успел снискать лавры педагога, журналиста, книгоиздателя, благотворителя, шелковода и ученого-пчеловода. Недаром же первый исследователь мюзикла «Андриашиада» Дм. Ревуцкий говорил, что при других обстоятельствах, в иных условиях из Андрияшева вышел бы настоящий общественный деятель.
© Издательство “Скай Хорс”
© Анатолий Макаров
Додати коментар