В 1913 году парк посетил талантливый украинский художник Иван Ижакевич. Его этюд “Владимирова гора” поражает своим необычным колоритом и служит поводом к глубоким раздумьям. Черный силуэт памятника Владимиру изображен на фоне вечернего неба и осенней природы, написанных в теплой оранжево-фиолетовой гамме цветов. Видела ли это произведение поэтесса Анна Ахматова, но ровно через год, стоя на том же месте, она записывает в свой рабочий блокнот следующие строки: “Древний город словно вымер, странен мой приезд. Над горой своей Владимир поднял черный крест…”

В дневное время крест действительно выглядел черным, зато с наступлением сумерек он существенно преображался. “В крест ввинтили электрические лампочки, — вспоминал Константин Паустовский. — По вечерам их зажигали, и огненный крест висел высоко в небе над киевскими кручами.” Более подробно об этом сообщает на страницах “Белой гвардии” Михаил Булгаков: “Светился и танцевал, и мерцал Город по ночам… Но лучше всего сверкал электрический белый крест в руках громаднейшего Владимира на Владимирской горке. И был он виден далеко, и часто летом, в черной мгле, в путанных заводях и изгибах Старика-реки, из ивняка, лодки видели его и находили по его свету водяной путь на Город, к его пристаням.”

Булгаков называет Владимирскую горку “лучшим местом в мире”. И тот поразительный факт, что, находясь вдали от родных мест, он неожиданно “врезает” в канву сугубо “московского” романа “Мастер и Маргарита” пейзажи любимого Киева, говорит о многом. Автор с ностальгией описывает и “весенние разливы Днепра”, и “потрясающий по красоте вид, что открывался с подножья памятника князю Владимиру”, и даже “солнечные пятна, играющие весной на кирпичных дорожках Владимирской горки.”

Чуден Днепр с высот Владимирской горки и в зимнюю пору. И не только в лучах ласкающего солнца, а и при свете холодной луны. В одном из рассказов Александра Куприна находим любопытную зарисовку: “У наших ног расстилался город. Сияющие колокольни церквей казались необыкновенно легкими и точно прозрачными. В самом низу, прямо перед нами, белела еще не тронувшая река. Светила луна. И в дрожащих переливах колокольного звона чувствовалась уже весенняя свежесть…” (1896).

И все же гимном Владимирской горке следует по праву считать рассказ Нечуя-Левицкого “Вечер на Владимирской горе” (1910). От первой и до последней строки здесь тесно переплетаются мастерски написанные пейзажи с чувством гордости за свой необыкновенный город. “Видимо, были великими эстетами наши древние киевские князья, если они выбрали это место над горами для своего жилья”, — заканчивает автор. Прошли годы. Прошумели войны и революции. Сменились целые эпохи. А Владимирская горка все так же очаровывает нас своей девственной природой. Кажется, ничего не изменилось. Невольно приходят на память слова киевского поэта Наума Коржавина: “А над Владимирскою горкой закаты те же, что при нас, и тот же свет, и люди даже, и тень все та же, как в лесу, и чье-то детство видит так же трамвай игрушечный внизу…”