“7 июля 1911 года в окружном суде столицы империи был вручен обвинительный акт редкому аферисту, — сообщал петербургский журнал “Тайный советник”. — Обладатель известной фамилии, сын генерала, блестяще окончивший Военно-юридическую академию, Николай Маклаков не чувствовал призвания к карьере юриста. Его влекла сцена. Одно время он даже имел там успех, выступая сначала в драме, а потом в оперетке под фамилией Ржевского. Ему прочили прекрасную будущность в легком жанре, но вскоре театр также надоел Ржевскому-Маклакову. Он решил стать “издателем” артистического словаря, для чего снял помещение и объявил прием служащих, получая с них крупные залоги (то есть денежные суммы за размещение будущей рекламы. — Авт.).

Когда контора переполнилась клерками, для которых не оказалось никакого дела, а залоги были уже истрачены, и служащие сперва робко, а потом настойчиво стали требовать уплаты жалования и возвращения залогов, Маклаков исчез из Петербурга. Затем он под другой фамилией открыл Экспортную контору. Что экспортировала эта контора, неизвестно. Но зато достоверно известно, что руководитель конторы набрал служащих и собрал с них несколько тысяч рублей в залог под будущие прибыли. Пока служащие взыскивали свои залоги в судебном порядке, Маклаков открыл Василеостровский сад и снял антрепризу на имя матери. И здесь он действовал по той же схеме. Собрав огромную сумму, молодой аферист уехал за границу.

Он поселился в Париже, где удачно разыгрывал роль депутата Государственной думы. Его всюду принимали, чему в немалой степени способствовали его природный ум, ловкость и хорошая юридическая подготовка. Когда роль депутата Маклакову наскучила, он стал выдавать себя за представителя министерства иностранных дел. Любопытно, что он был чрезвычайно дружен с известным аферистом того времени корнетом Савиным, вместе с которым они одно время весьма успешно шантажировали экс-министра Клемансо. В конце концов друзья-авантюристы вынуждены были бежать из Парижа. Маклаков оказался в Швейцарии, где обманул доверие хозяина гостиницы, был судим и попал в тюрьму. Швейцарские тюрьмы показались ему недостаточно комфортными, и он обратился с ходатайством об отправке его в Россию. В доме предварительного заключения Маклаков содержался более двух лет. Здесь он чувствовал себя героем и охотно делился воспоминаниями о своем прошлом”.

Замечу, что, описывая свои похождения, Маклаков получал приличные гонорары, что позволяло ему безбедно существовать и быть в фаворе у дам. К слову, дамы во множестве, весьма охотно и по сей день отдают предпочтение именно проходимцам. Правда, попадаясь на удочки аферистов, они затем горько сожалеют о случившемся.

В каждом полицейском участке любого города (от столичного, губернского и уездного до заштатного) в старые времена имелись списки “личностей неопределенных занятий”, за которыми должны были вести строгий надзор филеры. В Киеве, к примеру, таких “неблагонадежных обывателей” насчитывалось более пяти тысяч человек. В губернском городе Минске их было на порядок меньше.

Грандиозной фигурой прошлых времен была мещанка Мотрона Морозкина, которая представлялась фанаткой Иоанна Кронштадского, последовательницей и даже душеприказчицей его творческого наследия. Мотрона проповедовала в Минске и губернии трезвый образ жизни, торговала свечками, иконками, а в память о страдальце и человеколюбце Иоанне ходила без обуви круглый год. В народе ее прозвали Мотроной Босоножкой. Полиция хотя и держала ее у себя на заметке, однако до поры до времени не вмешивалась в деятельность “святой”, так как та все делала в рамках закона и благочестия. Мотрона совершала паломничества в Киев, собирая большие группы богомольцев, посещала Кронштадт, Троицкую лавру, Почаев. Внезапно в 1907 году Мотрона предстала в амплуа богатой невесты и удачно вышла замуж, напрочь забыв при этом о своей прошлой деятельности. Поговаривали, что на ее банковских счетах было несколько десятков тысяч рублей, собранных с доверчивых паломников в виде благодарственных подношений, “на храм”, на помин душ умерших и т. п.
Вновь обратимся к “Тайному советнику” начала века. Он сообщал, что “один веселящийся петербуржец, человек состоятельный и семейный, имел привязанность на стороне в лице миловидной дамы, подвизавшейся на сценических подмостках. Когда ему случалось выезжать из столицы, он обыкновенно брал ее с собой и, останавливаясь в гостинице, прописывал по своему паспорту как законную жену.

Но однажды случилось непредвиденное: во время пребывания в одном курортном городе молодая женщина скоропостижно умерла. Боясь ответственности за подлог, ловелас не решился раскрыть ее настоящего имени и вынужден был похоронить как свою жену. В его паспорте сделали соответствующую отметку и послали извещение в полицию. Возвратясь в Петербург, он долго хлопотал, пытаясь исправить дело, но, несмотря на значительные расходы, в которые вылились эти хлопоты, сделать ничего не сумел. Под непрерывным страхом огласки он сошел с ума и через некоторое время умер в больнице для душевнобольных”. Между прочим, его законная жена, превратившаяся в “живой труп”, пришла хлопотать о самостоятельном виде на жительство и с ужасом узнала, что по документам мужа считается давно умершей. С большим трудом ей удалось восстановиться в правах…

Был такой замечательный проходимец Прэйс (о нем писала почти вся пресса империи). Разъезжая по необъятной стране, умный и обаятельный Прэйс соблазнял прежде всего богатых вдов и каждый раз вступал в брак, после чего обдирал их до нитки и сбегал в другой город. За девять лет кавалер сумел оформить тайный брак с тридцатью женщинами (в том числе с киевлянками), пока не попался в Минске. По статье “многоженство” был осужден к 5 годам каторги с конфискацией всего имущества, и после освобождения ему запретили жить в европейской части России. Думается, что и в азиатской части страны он после выхода на свободу преуспел на избранном поприще.

Многие проходимцы промышляли в шикарных ресторанах, кондитерских, кинематографах, где имелись залы с карточными столами. Естественно, здесь не обходилось без шулеров, ведь играли-то в основном на денежный интерес. Как правило, входя в доверие к игрокам, шулеры подыгрывали одной из сторон, подсказывая карты соперника. В случае крупного выигрыша такому шулеру полагался солидный процент, в случае провала мошенника могли избить, а могли и помиловать, передав полиции. В последнем случае подозреваемый немедленно отпускался на свободу за отсутствием состава преступления.

Анатолий Макаров описывает такой забавный вид аферистов, как “жулики-дармоеды”. Это “мелкие аферисты, промышлявшие в городских ресторанах обедами, за которые отказывались платить, — сообщает знаток киевской старины. — Одно время большой славой в городе пользовался некий Адуцкевич, выдававший себя за дворянина и помощника присяжного поверенного. Очевидно, так оно и было, поскольку он, кроме необыкновенной наглости, обладал хорошими манерами, внешностью “большого барина” и умением одеваться.

Журналисты были от него в восторге и охотно писали о его дерзких проделках. Материалы о нем написаны так искусно, что некоторые из них действительно заслуживают цитирования: “В гостиницу “Метрополь”, — сообщала газета “Киевлянин” в 1893 году, — явился неизвестный господин, одетый с претензией на франтовство, и потребовал обед.

“Самый лучший”, — сказал строго гость с видом опытного гастронома. Гость выпил несколько рюмок водки, закусил, съел обильный обед, выпил вина и, похвалив вино, потребовал сигару.

“Убери эту дрянь!” — крикнул он на официанта и швырнул поданные сигары на пол.
“Неужели у вас нет получше?” — многозначительно спросил гость. Подали сигары получше. Гость одну из них закурил, другую спрятал в карман.”Это понимаю!” — одобрил строгий гастроном.

“Прикажете подать счет?” — робко спросил официант, когда гость поднялся с места и взялся за цилиндр.

“Какой счет? Я никогда не плачу за обеды в гостиницах — это моя специальность”, — развязно проговорил требовательный гастроном и хотел уйти из ресторана, но его остановили.

“Кто вы, как ваша фамилия?” — спросили его. “Я помощник присяжного поверенного, дворянин Адуцкевич”, — не без достоинства проговорил гость и опять выразил намерение уйти из ресторана.

Его просили обождать до прихода полицейского чиновника, который был приглашен в ресторан по телефону. Когда в ресторан пришел полицейский чиновник, он сразу узнал оригинального гостя”.

Как правило, владельцы первоклассных ресторанов старались замалчивать подобные случаи, ведь таковые не способствовали репутации заведения. Типы вроде Адуцкевича также не были в накладе. Отсидев незначительный срок в кутузке (к тому же с ежедневным горячим трехразовым питанием, хотя и не того качества, как им хотелось бы), аферисты-гурманы выходили на волю и выбирали следующую жертву. В провинциальных городах, куда “гурманы” зачастую отправлялись на гастроли, опростоволосить хозяина кабака или его прислугу, назвавшись каким-нибудь чиновником высокого ранга, было куда проще, чем в столицах или крупных губернских центрах. Да что и говорить! Достаточно перечитать того же “Ревизора” Николая Гоголя…

В 1908 году наконец было обнаружено местопребывание известной аферистки Ольги Штейн, обвиненной Санкт-Петербургской судебной палатой в многочисленных мошенничествах, растратах и подлогах. В 1906 году освобожденная под залог Штейн бежала в Америку. После долгих переговоров с американским правительством Ольгу Штейн выдали. Обвиненная в 15 мошенничествах, она была приговорена к году и четырем месяцам заключения.

В январе 1913 года на Кирочной улице была зверски убита жена директора мастерских Международного общества спальных вагонов Мария Тиме. Она была найдена распростертой на полу своей гостиной в луже крови с многочисленными ранениями головы. Во время частых отлучек мужа по делам службы Мария Тиме нередко возвращалась домой поздно ночью и пользовалась у прислуги дурной репутацией. В течение двадцати дней убийцы были обнаружены. Ими оказались молодые люди, принадлежащие к категории мужчин, живущих за счет женщин.

Печально закончилась жизнь и Марии Толстинской. В подозрительных столичных клубах Толстинскую называли “королевой бриллиантов” из-за ее пристрастия к драгоценностям и шикарным нарядам. Толстинская продавала себя без разбора всем желающим до тех пор, пока не заболела “позорной болезнью”. Тогда она захотела купить мужчину сама. Ее избранником стал изящный инструктор по скэтингу, “маршал поля” Грейчунас. Франтоватый молодой человек с эффектным бантом на плече продал себя Толстинской за хорошие костюмы и лакированные ботинки. Их совместная жизнь закончилась ужасно. “Маршал поля” задушил свою возлюбленную, по его словам, без всякого сожаления. Конечно, не всех женщин легкого поведения ожидал столь печальный конец. Некоторые из них сумели извлечь немалую выгоду из своей профессии.
В начале века сыскная полиция разоблачила деятельность хорошо организованной преступной группы, во главе которой стояла известная куртизанка Ройза. В молодости она отличалась исключительной красотой, владела европейскими языками и пользовалась огромным успехом у мужчин. С течением времени ее красота поблекла, и, чтобы избежать нужды, Ройза организовала торговлю живым товаром. Ее ближайшим помощником стал бывший любовник, красивый, представительный мужчина, в обязанности которого входило заманивание молодых девушек. В большинстве случаев он сватался к какой-нибудь из них, а затем вступал в брак по подложным документам. После увозил молодую жену за границу и… продавал в какой-нибудь притон. Аналогичное дело рассматривалось в 1912 году. Псковская мещанка Носова под видом устройства девушек в прислуги увозила их в Петербург, Ригу и другие крупные портовые города, где помещала в притоны.

Это предприятие, вероятно, могло бы существовать очень долго, если бы не находчивость одной шестнадцатилетней девушки, которая, переодевшись в платье посетителя, сумела убежать и обратиться в полицию. Носова была приговорена к тюремному заключению на год и восемь месяцев. Этот приговор сутенерка пыталась обжаловать, но безуспешно…

Чем больше в том или ином государстве доверчивых граждан, не знакомых ни с одной буквой закона, тем больше в такой стране и беззакония. “Незнание закона не освобождает от ответственности”, — утверждают юристы. Но они не произносят вслух и другую сентенцию: “Знание законов может освобождать от ответственности”. Последней, хорошо разбираясь в юридических лазейках, и пользуются аферисты всех времен. К сожалению, помогают им обворовывать население и… органы правосудия. Свидетельств этому множество, но о том умолчим, дабы не скатываться до уровня желтой прессы.

Мы часто сетуем на отсутствие достаточного количества представителей органов правосудия (хотя, на мой взгляд, куда уж больше), на некомпетентность блюстителей порядка, на продажность многих из них. Мы категорически отказываемся осознать, что стать “лохом” нам помогает собственная излишняя доверчивость. К тому же в случае, когда мы становимся жертвой какого-нибудь “развода”, опасаемся огласки, чтобы подобно тому же администратору ресторана не выглядеть смешными и наивными. Тем самым мы подтверждаем бессмертную фразу, приписываемую аферистам ушедших эпох: “Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки!”.

Фотодокументальные материалы из фондов Национального музея истории и культуры Республики Беларусь и Центрального государственного архива кинофотофонодокументов Украины им. Г. С. Пшеничного