Желая сыну добра, отец-миллионер держал его на полуголодном пайке

Иван Иванович Фундуклей появился в Киеве в качестве чиновника-миллионера в то время, когда здесь начали утверждаться новые взгляды на жизнь, а именно на роль в ней денег. В городе все чаще встречались богатые люди, которые, в отличие от многих дворян, настоящими деньгами считали лишь нажитые благодаря упорному труду и уму.

Среди капиталистов, которые не краснели за свои миллионы, был и киевский губернатор.

Его отец, Фундуклей-старший, служил приказчиком в Елисаветграде, потом содержал там же табачную лавочку и магазин, жил впроголодь, на всем экономя и “наживая капитал”. С другими, такими же новоявленными “капиталистами”, завладел винным откупом в Одессе. Постепенно Фундуклей-отец сделался богатейшим человеком Новороссийского края. Он владел несколькими заводами и тысячами десятин земли. В числе тех, кто занимал у него деньги, был и такой далеко не бедный человек, как “начальник Новороссии” князь Михаил Воронцов.

Но аристократическое общество мало интересовало богатого откупщика. “Это был, – вспоминал один из его современников, – громадной толстоты человек, добряк, хлебосол, но он никогда не обедал с гостями, а ел простую пищу целовальника. В его кабинете на видном месте висели: красная рубаха, пестрые портки, поддевка и простой зипун с дегтярными сапогами, шапка и рукавицы крестьянские. Старик не стыдился прежней своей одежды и, показывая всем, говорил: “Не должно забывать, чем человек рожден и чем был”.

Естественно, у Фундуклея-сына была возможность избегнуть тягот отцовской жизни. К тому же светлейший князь Воронцов неоднократно высказывал желание заняться судьбой юноши. Но старый одесский откупщик упорно отказывался принять милость из рук светлейшего. Сын, считал он, должен пройти отцовский путь и закалить свою волю в жестокой борьбе за выживание.

Желая сыну добра, отец держал его на полуголодном пайке, с семи лет определил в работу. Наследник миллионов служил мелким чиновником на одесской почте, потом – в канцелярии Кабинета министров в Петербурге. Бедняге стукнуло почти 30, а он все еще протирал штаны за писанием канцелярских бумаг. Не известно, чем бы завершился жестокий педагогический эксперимент, если бы отец-миллионер не смилостивился над своим сыном.

Фундуклей-младший вернулся в родной дом и поступил на службу чиновником особых поручений при новороссийском генерал-губернаторе князе Воронцове. Одесса переживала экономический бум. Молодому и энергичному помощнику князя не раз представлялась возможность показать себя на деле. Но только через семь лет многоопытный Воронцов, убедившись в его дарованиях, открыл перед ним двери в круг высших имперских сановников. Фундуклей получил должность волынского вице-губернатора.

К тому времени старый Фундуклей умер. Сын оказался обладателем огромных средств, которые сумел приумножить. К отцовским владениям он присоединил стекольный завод под Чигирином, сахарный завод, вырабатывавший 78 тысяч пудов сахару в год, и купленную у графа Воронцова часть имения в Гурзуфе, дававшего семь тысяч ведер виноградного вина ежегодно.

Бибикова интересовали не деловые качества Фундуклея, а его кошелек

Неравнодушный к чужим деньгам киевский генерал-губернатор Дмитрий Гаврилович Бибиков проведал, что в Житомире появился чиновник-миллионер, и тут же начал хлопотать о его новом назначении. В 1839 году Фундуклей занял почетное место киевского гражданского губернатора. Разумеется, Дмитрия Гавриловича интересовали не деловые качества Фундуклея, а возможность пользоваться его кошельком. Никакой близости между ними не было. Фундуклей “не заискивал в Бибикове, ни разу не унизился как губернатор, даже отстаивал твердо свои права против капризов генерал-губернатора”. Так пишет один из мемуаристов. За все годы своего пребывания в Киеве Бибиков ни разу не переступил порога губернского правления. Всеми делами занимался Фундуклей. И весьма успешно. А что касается денежных “одолжений”, то делалось это самым что ни на есть благопристойным и “деликатным” образом. Мемуарист вспоминает про хитроумные проделки генерал-губернатора так:

“Обязанный давать в высокоторжественные дни обеды или балы, которые обходились в 500 рублей, Бибиков дня за два до праздника сам, или через меня, упросит Фундуклея дать вместо него обед или бал, и Фундуклей, усердно нюхая табак, отвечает: “Хорошо-с”. Дает прекрасный обед или бал, причем в уборной дамам предоставлялись перчатки, башмаки, духи и прочее. Все смотрят на Ивана Ивановича, как на гостя, забывают, что он хозяин, а бал оживлен и весел. Таким образом Фундуклей дарил Бибикову несколько тысяч в год”.

Фундуклей превзошел все ожидания генерала и оказался просто сказочно щедрым. Чтобы у управляющего его канцелярии не было необходимости брать взятки, он ежегодно выплачивал ему из собственных средств 12 тысяч рублей. За свой счет отремонтировал губернаторский дом, выписал превосходную мебель из Парижа и подарил городу. По заведенному обычаю, каждый день начинался с “утреннего съезда” чиновников в доме губернатора, где обсуждались все текущие дела. Для каждого, кто приходил утром с докладом, был открыт буфет и давали завтрак… В то время бытовала и такая практика: состоятельные землевладельцы назначали полицейским чиновникам годовые оклады. “Если богатые помещики не будут платить полиции, то она станет получать средства от воров”, – говорил Фундуклей.

Щедростью Фундуклея пользовались многие, все интересовались его кошельком, и лишь считанные люди в Киеве знали, каким губернатор был человеком. Удивительная судьба наложила на его характер свою странную печать.

Он жил холостяком, уединенно, никого не посвящая в детали своего быта. И поэтому ему не раз случалось поражать горожан непонятными поступками, потаенными дарованиями и способностями. Как-то во время служебной поездки его коляска застряла в колдобине. Никто не мог сдвинуть ее с места. Хотели уже идти в ближайшее село за волами. Но тут Иван Иванович проснулся, посмотрел, взялся рукою за ось переднего колеса и… поднял экипаж из ямы! Только тогда все удостоверились, что губернатор – настоящий богатырь.

Если Фундуклей помогал кому-то деньгами, то делал это неприметно для посторонних глаз, не требуя благодарности. Кстати, частенько дело касалось довольно больших сумм. Про неповторимую манеру Фундуклея тихонько совать в руки просителей крупные ассигнации один из его современников вспоминал так:

“Он много делал добра, много помогал бедным, но как-то так, что это было незаметно. Бибиков давал три копейки с шумом, с эффектом, а Фундуклей, казалось, никому не давал, но я сам раз видел, как к нему подошла бедная благородная вдова, старушка, и показала ему требование уплатить 300 рублей долгу. Фундуклей, проходя мимо, сунул ей в руку 2000 рублей, и никто не заметил кроме меня, а старушка приняла их без удивления, должно быть, не в первый раз”. (Для справки: в то время годовое жалованье, например, горничной составляло 36 рублей в год).

Иван Иванович знал чуть ли не все языки Европы, однако никогда не говорил ни на одном из них. Исключение делалось лишь для иностранцев. Другая странность такого же рода: говорили, что он прекрасно играл на фортепиано. Но опять-таки, никто никогда не слышал его игры. А знали только, что ему постоянно приходили новые ноты по почте.

Про губернатора ходило множество слухов. Горожане считали его большим чудаком. И убедительным доказательством тому были его ежедневные прогулки по городу с соблюдением странного ритуала: невзирая на пору года, в холод и зной, губернатор появлялся на людях, плотно закутавшись в ватное пальто, и, обойдя пешком несколько улиц, так же неожиданно исчезал. Что это означало, никто не знал.

И только чиновникам из ближайшего круга губернатора было известно, что в странной одежде никакого чудачества не было. Фундуклей страдал от неизлечимого мокрого лишая, ни один доктор не брался его исцелить. Лишь какой-то знахарь пообещал ему избавление от напасти, если он решится на лечение “выпотеванием” и согласится ходить в ватном пальто даже в летний зной. Вечно углубленный в свои мысли Фундуклей бродил в этом пальто по улицам, не замечая, какое впечатление производит его наряд на изумленных горожан.

Губернатор сам внес 20 тысяч рублей за чиновника, растратившего казенные деньги

Этот замкнутый и далекий от своей чиновничьей среды человек был, как это ни странно,деятельным и толковым администратором. Для Киева он сделал немало хорошего. Наладил службу сбора пошлин, улучшил содержание заключенных в тюрьмах. После рекордно высокого наводнения 1845 года основал традицию действенной помощи пострадавшим от стихии: с того времени губернское правление выделяло значительные средства для восстановления разрушенных усадеб на Оболони, а их хозяева в период бедствия размещались в просторных помещениях Контрактового дома.

За его счет впервые вымостили камнем Андреевский спуск и создали один из фонтанов новой водопроводной системы на Крещатике. Это сооружение с мраморной чашей и бассейном киевляне назвали в честь губернатора “Иваном” или “Фундуклеевским”.

При участии Фундуклея и на его средства были созданы и изданы первые фундаментальные исследования по исторической топографии и статистике Киева. “Статистическое описание Киевской губернии” в трех томах появилось в 1862 году в Петербурге без обозначения имени автора на титульной странице. Фундуклей упомянут здесь только как издатель. То же самое видим и на титульной странице “Обозрения Киева…”, изданного в 1847 году. Жаль, что современные киевоведы редко заглядывают в фундуклеевскую статистику. Это научное достижение не только для своего времени, но и на многие десятилетия вперед…

Имя Фундуклея вошло и в историю киевского просвещения. Правда, несколько необычным образом.

“У Фундуклея в канцелярии, – пишет мемуарист, – заведовал полицейскою частью и паспортами весьма способный чиновник Попов. Это был крошечный человек, плешивый, с загнутым кверху носом, но умный и способный. Мы прозвали его Сократом. Это Сократ начал строить большой каменный дом и уже подвел под него крышу. Вдруг оказывается, что у Сократа недостаток казенных денег 20 тысяч. Фундуклей, зная, что Попов не пьет, не играет, спросил: “Где деньги?” Сократ признался, что выстроил на них дом, надеясь выручить более и пополнить.

Фундуклей признал его поступок только неосторожным, внес за Попова деньги, оставив его на службе, а дом взял себе”.

Приобретенный тогда дом (разумеется, перестроенный) можно и теперь видеть на углу улиц Богдана Хмельницкого и Пушкинской. Долгое время эта усадьба в центре города оставалась необитаемой, поскольку губернатор жил в служебном помещении на Липках. И только во времена генерал-губернаторства князя Васильчикова, когда Киев искал помещение для первой общегородской женской гимназии нового типа (открытой для всех слоев населения), Фундуклей безвозмездно передал дом в собственность учебному заведению. Это произошло через несколько лет после его переезда на новое место службы в Варшаву.

Но киевляне никогда не забывали полюбившегося им доброго “чудака” Фундуклея. Открытую в его доме женскую гимназию назвали Фундуклеевской (в свое время здесь училась Анна Ахматова). В 1869 году во время упорядочения названий городских улиц Кадетская была также переименована в Фундуклеевскую (ныне – улица Б.Хмельницкого). В 1872 году признательные горожане избрали Ивана Ивановича почетным гражданином Киева. Подобной прижизненной славы администраторы удостаивались очень редко…