Вспышка первая: дорога в детсад. Два шага вниз по Чкалова (сейчас Гончара), свернуть налево по Осипенко (сейчас Стретенская), выйти на Львовскую площадь – и на троллейбус. А на остановке гастроном, в нем стеклянные конусы с соками, я люблю томатный за десять копеек, и рот заранее наполняется слюной. Ну вот, все дворы и сараи по дороге в детсад постепенно исследованы. Я уже свободно бегаю здесь и гуляю с мальчишками.


Вспышка вторая: папа берет меня на свое дежурство на главпочтамте. Потому что завтра военный парад, просто так никого не пустят, будут стоять милиционеры и перегораживать бегущие на Крещатик улицы, только по пропускам… А на танки надо же посмотреть. Мы идем опять вниз по Чкалова, но сворачиваем не налево, как в садик, а направо, выходим на Стрелецкую, потом по переулку со странным названием Рыльский – на площадь Богдана Хмельницкого (сейчас Софиевскую). И вниз по любой из улочек, чьих названий уже не помню. Это была разведка. И потом я тут бегал, исследовал и лазил через заборы, сараи, стены. В Софиевский, например, заповедник интереснее же не с центрального входа попасть, а залезать со двора, с таинственного тихого Георгиевского переулка. Обезьяной на дерево – силы притяжения в детстве не чувствуешь – с него на крышу сарая, оттуда на древнюю осыпавшуюся стену – и вниз. А там, в глухом углу заповедника, можно насобирать яблок, орехов и вишен.


Вспышки соединяются постепенно в цельную картину. И когда начинаешь понимать, что такое город и в каком именно городе ты родился – оказывается, вы с ним уже вросли друг в друга. И ты ездишь по другим городам, неся Киев в себе. Он в тебе, а ты в нем, и никогда ты от него не избавишься. Даже если уедешь в какую-нибудь Ньюйоркщину навсегда.


Цельная картина в виде проходных дворов, тайных лазов и заброшенных подвалов у меня в воображении уже сложилась к 14 годам. Но о том, что родился в Киеве, я задумался позже, когда ходил в художественную студию при каком-то доме пионеров. Она и сейчас там, на углу Толстого и Горького, во дворе. Руководитель студии, Наум Иосифович Осташинский с присущей ему бешеной энергией затеял издание книги. Но не простой, а о Киеве, и чтоб в ней были детские рисунки города, а главное – высказывания детей о Киеве. Можно в стихах. И всех нас он этим решительно озадачил.


Я ходил и думал, и бормотал, и опять думал. Я ходил рисовать акварелью дом в конце улицы Ирининской, где по ступенькам странной, как многое в Киеве, лестницы можно было спуститься на Малоподвальную. Напротив этого дома стоял дом с табличкой: «Здесь жил Тарас Шевченко», но я рисовал другой, потому что он был похож на мой – тоже двухэтажный, с потемневшими кирпичами и какой-то невнятной лепниной. (Ни этого дома, ни моего, ни дома поэта, ни даже лестницы уже нет…) Тогда я открыл, что получается очень похоже, если каждый кирпичик рисовать отдельно и чуть другого оттенка. И оказалось, что этим заданием Осташинский снял с тормоза мое воображение. Во мне рождались стихи, я вдруг лучше всех стал писать сочинения.


Не ожидал, что мое незамысловатое высказывание всё-таки попадет в книгу. Много было желающих, а в очередях я всегда был последним или не стоял вообще. Но оно попало. «Киев – это огромная книга, и, чтобы узнать его, нужно листать всё новые и новые страницы». Я очень гордился. Это была, наверное, главная вспышка.


Писать о Киеве для меня возможно только в жанре мемуаров или эссеистики. И обязательно напишу. Буду стараться… Киеву нужны описатели. Влюбленные в него, как Михаил Булкагов и Виктор Некрасов. Тогда он проявляется, как на фотографии. И все, будто сквозь вымытые очки, сразу видят Город их глазами. Тогда он становится именно таким, ОПИСАННЫМ – да, есть такая полумистическая связь между Словом и Городом. Ведь Киев – не просто точка на карте для обозначения, не населенный пункт и не перечень улиц, проспектов и последних городских новостей. Как и человек не только ФИО в паспорте, не временный союз печенки с кишками, сердцем и прочим ливером. У нас и у города есть еще что-то, неуловимое, но на всех языках называемое душой.


Если понять и принять это, то оказывается: Киев – живой организм. У него есть настроение, он болеет, радуется, спит и развлекается. Как собственное тело, его не замечаешь. Пока не забеспокоит. И смотреть на него нужно взглядом ребенка. Если смотреть взглядом взрослого, озабоченного карьерой-работой-пропитанием-проживанием, увидишь только попытки Киева копировать европейские города: блеск гладких бизнес-центров, снобизм металлопластиковых гостиниц. И не обязательно знать в точности, что, когда и кем построено. Это ошибка – уверенность, что эрудиция позволяет узнать город.


Узнать его позволяет только любовь.