«Киев у Булгакова не в изображении родного города, — пишет Петровский, — не в названиях киевских реалий, вообще не в «теме», — он в самой структуре мышления писателя, в типологии его творчества. (…) Его (Булгакова. — Е.Р.) модель мира была киевоцентричной. Он, если можно так выразиться, мыслил Киевом».


Присутствие Киева в структуре мышления и типологии творчества писателя действительно может и не «задавать» наличие в тексте киевских реалий. Только о каких бы городах ни писал Михаил Афанасьевич, все они — Москва, Иерусалим и даже Париж — кажутся двойниками Киева-града, случайно забредшими в чужие земли. Так, в «Театральном романе» («Записках покойника») Максудову указывают на присутствующий в его романе киевский пейзаж («звездные ночи украинские», «шумящий Днепр», «запахи акации» и «сребристые тополя»), но всего этого, как утверждает Максудов, в его романе вовсе нет. Тополей, акаций и звездных украинских ночей у Максудова в «Черном снеге» действительно нет, но Киев и киевская тема есть. Только она, как и у самого Булгакова, в другом — в ощущении надвигающейся катастрофы, в апокалиптических мотивах, в зареве за окнами и крови на снегу.


И эта апокалиптика связана с тем, что, как считает Мирон Петровский, во всех своих текстах Булгаков рассказывает о гибели Города, который одновременно и Киев, и Иерусалим, и Рим. Любителей прямолинейного патриотизма такая многослойность и эклектичность булгаковского Киева может привести в ужас, особенно если поставить в этот ряд еще и Москву, но киевлянин Булгаков именно потому киевлянин в полной мере, что к тому же еще космополит. И мир видится ему в виде огромного Города-Града, на который со всех сторон наступает угрожающий поглотить его хаос. Помните, в «Мастере и Маргарите»: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…»


Противостояние Города и сил энтропии всегда занимало Булгакова, правда, далеко не всегда оптимистичными были его прогнозы в отношении того, кто возьмет верх. Мирон Петровский в книге «Мастер и Город. Киевские контексты Михаила Булгакова» исследует художественное развитие этого противостояния в текстах Булгакова — от ранних произведений до «Батума».


В «Батуме» последняя оппозиция сводится на нет страшным и гибельным превращением мастера в вождя, правда, это с самого начала, если так можно выразиться, — подпорченный мастер, самозваный претендент в мастера. Или, как утверждает Мирон Петровский: «Перед нами пьеса о переходе пророка в «инобытие» вождя». Хотя, несмотря на овладевший им к концу жизни пессимизм, Булгаков ограничился лишь пьесой о «переходе пророка в «инобытие вождя», а не о переходе Города в инобытие хаоса. Человек может соблазниться, Город — никогда. Град небесный с градоначальником Иешуа Га-Ноцри как бы парит над всеми булгаковскими городами, указывая на их небесную, не подвластную тлению сердцевину. Поэтому и Максудов — один из многочисленных булгаковских Мастеров — сын вице-губернатора, что пугает возглавляющего в «Театральном романе» Независимый театр Ивана Васильевича. Связь Мастера и Города, как бы иронично она ни подавалась, неизменно присутствует в булгаковских текстах. Книга Мирона Петровского и посвящена этой неизменной паре — Городу, сопровождающему Мастера во всех его странствиях, и Мастеру, не устающему живописать Город.


«Предстоит ли художнику-живописцу нарисовать портрет, написать пейзаж или построить жанровое полотно — он все равно окунает кисти в свою палитру, — так Булгаков окунает свои кисти в Киев, что бы ни предстояло ему изобразить». Эта цитата из книги Мирона Петровского (глава «Миф о городе и мифологическое городоведение») как бы принижает Киев перед тем, как его возвысить. «Палитра? И только?» — разочарованно спросите вы. А разве этого мало? Ведь пел же Окуджава: «Живописцы, окуните ваши кисти () В суету арбатских улиц и дворов…» — и Арбат это не только не принижало, а даже напротив. Мыслить Киевом вовсе не значит научиться без помарок его «переписывать». Киевоцентричность булгаковского творчества заключается не в «переписывании» родного города, а в редкой способности беседовать с Городом посредством текстов, им же вдохновленных, а потом преподносить эти беседы нам.


В оформлении обложки книги использован кадр из фильма С.Маслобойщикова «…от Булгакова».