Падение такой ретро-елки – под тяжестью навешанной на нее мишуры или из-за конструктивных ошибок подгулявших “установщиков” – было настоящим бедствием и даже приводило к неприятным и очень несвоевременным травмам. Но главное – бились елочные игрушки. Старинные китайские игрушки, привезенные когда-то из эвакуационной Алма-Аты: важные чиновники-мандарины, хищно оскалившиеся драконы, воинственные монахи, жеманные набеленные принцессы и низко сгорбленные в поклоне крестьяне-кули. Выжил только один – хитро прищурившийся мудрец, который и сегодня качается на другой, совсем маленькой и банальной елке. Рядом с антикварным елочным дирижаблем, украшенным гордой надписью “СССР”, который благополучно прилетел к нам из далекой эпохи цеппелинов и ОСОВИАХИМа.


Чтобы достойно осветить красоту “матери всех елок”, требовалось сразу несколько гирлянд, среди которых выделялись самодельные светильники из обычных лампочек-сороковок, подкрашенных в фиолетовые и розовые цвета. Подольские умельцы смастерили их еще в те годы, когда отечественной промышленности было не до выпуска елочных принадлежностей. Электричества на эти гирлянды не было жалко никому – даже самым ворчливым и скуповатым соседям. Ярко горела и гэдээровская звезда, как две капли воды похожая на кремлевскую, – где-то в поднебесье высоченных купеческих потолков, в дымном облаке от монстров-хлопушек, “кашель” которых сливался со звуком отстрелянных пробок “Советского”.


По черно-белому телеящику “Березка” и по запрятанному в дальней комнате радио вещали разные, но в чем-то похожие между собой голоса – членов политбюро и каких-то деятелей “из-за бугра”, а бобинный магнитофон воспроизводил Анну Герман и только входивших в моду “итальянцев”. За столом подавали вечный оливье с уже упомянутой культовой колбасой, праздничный салат из дефицитной сайры, консервированные ананасы, привезенные из военной Анголы, и черную икру от флотских сослуживцев отца. Взрослые пили “Столичную” и “Массандру”, вслух мечтая о рижском бальзаме и армянском коньяке, а на десерт сооружались коктейли из вермута “Букет Молдавии”. Смело травили в общем беззубые политические анекдоты, строили наивные планы насчет стоящего на пороге завтра, где их уже поджидали Чернобыль и хозрасчет.


А мы, дети, искали подарки, сложенные под необъятной елкой, за ватным Дедом Морозом – красным носом, который живо напоминал смешных пьяниц из журнала “Перец”. И находили там – кто бешено дорогой двадцатирублевый микроскоп, кто книги “Кортик” и “Бронзовая птица”, кто пистолет с дымными пистонами, солдатиков-конармейцев, а то и целый велосипед. Потом взрослые выгоняли нас в детские комнаты рассматривать вновь обретенные богатства, а сами извлекали гитару и начинали бренчать что-то про ясень, тополь, тайгу или светлое биттловское “Вчера”.


В доме был и свой Дед Мороз, студент-автодорожник, который мог забраться по дереву с улицы к украшенному морозным узором окну, пугая детей громкими стуками. А также – петь частушки про Рейгана и смешно копировать Брежнева с Горбачевым. Потом он отправится по распределению на Север прорубать тоннели в скалах Новой Земли – как и положено идейному Деду Морозу, сроду не бравшему за свои развлекательные услуги ничего, кроме конфет и ста грамм коньяка.


Праздновали и на улицах. Во дворе школы на Константиновской заливали каток, где набивали шишки молодые любители дешевого портвейна с повязками дружинников на руках. А однажды наши соседи слушали бой курантов на Замковой горе, возле костра, скатываясь на санках в еще нетронутые строительством Гончары и Кожемяки. А возле нашей школы кто-то слепил большого снеговика, с воткнутой в бок теннисной ракеткой и пустой бутылкой из-под шампанского вместо обычного морковного носа.


Время, о котором действительно стоит рассказать нашим детям.