“Мы разыскали документы, в которых Киев как поселение упоминался еще 2500 лет назад”


– В Советском Союзе лишь Ереван праздновал день города, – вспоминает бывший мэр Киева Валентин Згурский. – Однажды по приглашению ереванцев в столицу Армении отправилась мой заместитель Галина Менжерес. Побывав на праздничных мероприятиях, Галина Николаевна с восхищением рассказывала мне о торжествах, гуляньях, и мы загорелись идеей учредить подобный праздник в Киеве. Я поделился задумкой с Первым секретарем ЦК Компартии Украины Щербицким. Владимир Васильевич подключил к этому вопросу академика Бориса Патона… Словом, закрутилось-завертелось. Дошло до того, что в Матенадаране (хранилище древних рукописей, перевезенных из Эчмиадзинского монастыря в Ереван. – Авт.) мы разыскали документы, в которых Киев как поселение упоминался еще 2500 лет назад.


– Вот те раз! Почему же тогда в 1982 году отмечали 1500-летие города?


– Когда мы отправили в ЮНЕСКО пакет документов с аргументацией празднования 2500-летия Киева, получили ответ за подписью генерального директора ЮНЕСКО господина Амаду М’Боу, что Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры не отмечает дни городов. Мол, праздноваться может только дата образования государства, в нашем случае – Киевской Руси и Киева как ее столицы. Мы опять обложились необходимыми документами и предложили свой возраст столицы Киевской Руси – 2000 лет.


На специальном заседании, собранном по этому вопросу в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже, специалисты, вооруженные материалами со всего мира, начали нам возражать. В результате возраст Киева с 2000-летия уменьшился до 1500. Тогда Борис Евгеньевич Патон толкнул меня в бок и сказал своим низким протяжным голосом: “Валентин Арсентьевич, выходи на трибуну и соглашайся, а то они еще пару сотен лет отберут!”


Принятое в ЮНЕСКО решение о праздновании в 1982 году 1500-летия Киева – столицы Киевской Руси в Советском Союзе сочли крупным политическим событием. Верховный Совет СССР учредил перечень праздничных мероприятий и даже государственную награду – медаль “В ознаменование 1500-летия Киева”.


Подготовка к празднованию началась с… поиска архитектора по восстановлению древней части столицы Украины. Нашли в Ленинграде Сергея Бабушкина, который многие годы занимался этими вопросами; соблазнив хорошей квартирой и приличной зарплатой в 400 советских рублей, переманили его в Киев и сообща взялись за реконструкцию центра города. Главной проблемой тогда оказалась, как это ни парадоксально, фасадная краска. Отечественная с первым же дождем смывалась, растекаясь по улицам разноцветными потоками, поэтому приходилось ездить в Москву и выбивать валюту для закупки импортной краски.



“Памятный знак основателям города Кию, Щеку, Хориву и сестре их Лыбеди хотели установить напротив Речного вокзала”


– Зато к первому Дню Киева в 1982 году наш город сиял как новая копейка.


– Действительно, мы навели в столице образцовый порядок, даже каштаны инвентаризировали. А миллионное дерево – символ Киева – решили на День города посадить в Печерском ланд-шафтном парке. Прибывший к нам накануне празднования генеральный директор ЮНЕСКО М’Боу после ознакомительной экскурсии сказал: “Я был во многих городах мира, видел города-парки, но город в парке вижу впервые!”


На День Киева к нам приехали все члены Политбюро ЦК КПСС, кроме Леонида Ильича Брежнева, который уже плохо себя чувствовал. Все были в восторге от празднования 1500-летия столицы УССР.


– К этому событию приурочили и открытие памятного знака основателям города Кию, Щеку, Хориву и сестре их Лыбеди – ладью, созданную скульптором Василием Бородаем.


– Мы с первым секретарем Киевского горкома партии Юрием Ельченко долго выбирали место для этого символа. Вначале ладью хотели установить на площади перед Речным вокзалом – там, где сейчас находится церковь Рождества Христова. Но потом это место забраковали – далековато от Днепра, да и недавно открытый монумент Родины- матери с этой точки не просматривался. Подыскали более подходящее, на наш взгляд, место – прямо на набережной: если смотреть на ладью со стороны Днепра, то через просвет между братьями – основателями Киева хорошо видна Родина-мать, возвышающаяся над Печерском.


– На празднование 1500-летия города Леонид Ильич Брежнев, как вы уже сказали, прибыть не смог. Зато он присутствовал на открытии Украинского музея истории Великой Отечественной войны, которое состоялось годом ранее – 9 мая 1981-го…


– Хорошо помню тот день. На открытии музея я стоял на трибуне самым крайним. Владимир Васильевич Щербицкий подозвал меня к себе и тихо сказал: “Ты видишь, как Леонид Ильич тяжело ходит. Езжай в Дом приемов (особняк на улице Кирова, нынешней Грушевского. – Авт.) и, когда мы с Леонидом Ильичом подъедем, возьми его под руку”.


Я остановил первую попавшуюся милицейскую машину и именем мэра приказал мчаться к Дому приемов… Когда подъехала “Чайка” со Щербицким и Брежневым, я подошел к Леониду Ильичу, поздоровался и спросил: “Можно с вами вместе пройти?” Хоть я и встречал Генерального секретаря ЦК КПСС на киевском вокзале, и многократно выступал в Кремле, он меня то ли забыл, то ли не узнал. “А ты кто такой?” – спрашивает. “Председатель Киевского горисполкома Валентин Згурский”, – напоминаю я. “О, давай, конечно!” – улыбнулся Брежнев и слегка меня приобнял. Зарубежные фотокорреспонденты щелкали изо всех сил, но так никто и не заметил, что я поддерживал Генсека под руку. Перед лестницей как бы шутя говорю ему: “Вы опирайтесь на меня, Леонид Ильич, я молодой – выдержу”. “Да я тоже не старый”, – отшутился Брежнев…


– Сейчас Киев переживает, оставит ли УЕФА за городом право принимать финал Евро-2012. А в 1980 году были сложности по проведению олимпийских футбольных матчей?


– Тогда этим вопросом поручили заниматься мне и заместителю председателя Совета министров УССР Павлу Есипенко. Реконструкцию Республиканского стадиона сделали вовремя, дороги и гостиницы привели в порядок, питанием и культурной программой гостей обеспечили. Все прошло на высочайшем уровне!


– Еще бы, ведь главным болельщиком в Украине был Первый секретарь ЦК Владимир Щербицкий!


– Да, если Владимир Васильевич в день игры находился в Киеве, он обязательно ходил на стадион. И те члены правительства, которым футбол был до лампочки, вынуждены были тоже присутствовать на матче – чтобы Первый секретарь ЦК КПУ видел их энтузиазм.


Всех игроков киевского “Динамо” Щербицкий знал по имени-отчеству, откуда каждый родом, где чьи родители живут. Накануне Олимпиады-80 на заседании Политбюро ЦК КПУ Владимир Васильевич спросил у присутствующих секретарей обкомов: “Вы знаете состав сборной по футболу?” Все загудели: “Знаем, а как же!” Тогда Щербицкий поднимает первого секретаря Львовского обкома партии Виктора Добрика: “В сборной есть игрок, родители которого живут в твоей области?..” А тот и не знает, что ответить. “Витя, – говорит Щербицкий. – Как тебе не стыдно?! Сказал бы, что не знаешь. Ну как можно быть секретарем обкома и не знать своих земляков-спортсменов?! Поручаю всем поехать и лично посмотреть, в чем нуждаются родители футболистов: у некоторых даже коровы нет, а кому-то хату, может, нужно подремонтировать…” И уже на следующий день секретари обкомов бросились разыскивать в своих областях родителей футболистов.


А вот во время матчей никто в правительственной ложе не отвлекался ни на какие разговоры. Боже упаси! Стоило Владимиру Васильевичу услышать какое-то бормотание, тотчас возмущался: “Вам неинтересно? Так идите отсюда!”


“Секретарь парткома “Южмаша” Леонид Кучма, прилетая в Киев на пленумы, бывал на базе отдыха “Космос”


– Почему вы упорно отказывались от должности мэра?


– До избрания на пост председателя Киевского горисполкома в 1979 году я 25 лет проработал на научно-производственном объединении имени Королева. Пришел туда после окончания Киевского политеха молодым специалистом и дослужился до генерального директора, члена ЦК КПСС, поскольку наш завод подчинялся напрямую Москве. Под моим началом работали 24 тысячи человек; после днепропетровского “Южмаша” мы были вторыми в Украине по численности персонала.


Вместе со мной в объединении трудилась и моя жена. С Верочкой мы вместе учились на электротехническом факультете. Когда поженились, сначала так и жили в студенческом общежитии в разных комнатах. Затем пробовали снять угол на Борщаговке, но никто нас брать не хотел, так как Верочка уже была в положении. Я пошел на прием в горком партии. И секретарь горкома Николай Шавловский мне говорит: “Тебе КПИ не даст квартиру еще сто лет. Профессора живут по две-три семьи в одной квартире, а ты всего лишь аспирант! Сейчас есть закрытое постановление правительства о строительстве в Киеве почтового ящика № 62 – завода современной радиоэлектроники и ядерной радиоаппаратуры. Раз строится завод – будет и жилье. Иди туда!” Вот так со временем я оказался и с работой, и с квартирой…


На заводе коллектив стал моей второй семьей, работа у меня была интереснейшая, я защитил кандидатскую, докторскую диссертации. В то время мы обеспечивали электронной техникой ракетные системы, спутники, тесно сотрудничали с “Южмашем”, КБ Янгеля..


– С Леонидом Кучмой, в те годы секретарем парткома “Южмаша”, и генеральным директором легендарного завода Александром Макаровым пересекались?


– Еще как! Когда они прилетали в Киев на пленумы, бывали на нашей базе отдыха “Космос” имени Валентины Терешковой, которая находилась на 17-м километре Житомирского шоссе. Мы там встречались, баньку принимали, а после нее могли хорошенько посидеть.


– Как же вас уговорили-таки оставить завод и стать мэром?


– Это был период, когда Политбюро ЦК КПСС укрепляло советские органы руководителями-промышленниками, прошедшими заводскую закалку. И Владимир Щербицкий решил, что Киевом я смогу руководить не хуже, чем заводом имени Королева. Министр промышленности средств связи СССР Эрлен Первишин, самый молодой в то время министр, был против: “Згурский – это номенклатура ЦК КПСС, поэтому я не уполномочен его отпускать. И министра обороны СССР Дмитрия Устинова буду уговаривать, чтобы не давал согласия. Так как пока Згурскому нет замены”.


Я тоже отказывался от перехода в горисполком: не хотел покидать свой родной коллектив, который в системе оборонных отраслей 28 кварталов(!) держал переходящее знамя ЦК КПСС и Совета министров СССР. Надеялся на поддержку министров Устинова и Первишина…


Однако получилось так, что меня командировали с докладом в Москву – на совещание по подготовке кадров для оборонной промышленности. В Кремлевском Дворце съездов после моего выступления ко мне подошел сотрудник ЦК и сообщил, что в перерыве я должен быть у секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова на Старой площади. Беседа у нас с ним получилась весьма оригинальная. Суслов чеканил слова, подчеркивая законченность каждой фразы резким движением правой руки. Как будто молотом вбивал: “Вы – известная личность, номенклатура ЦК КПСС. Должны понимать: если партия решила – так и будет! Мы вас предлагаем на пост председателя Киевского горисполкома. Этот вопрос мы проработали на всех уровнях, и он уже решен… Запомните, это не только хозяйственная, но и политическая работа. До свидания”, – поднялся из-за стола и скрылся за дверью в комнату отдыха…


– Тогдашний мэр Киева Владимир Гусев как отреагировал на ваше назначение?


– После заседания горисполкома, на котором меня избрали, мы с ним зашли в его бывший кабинет. “Володя, я тут ни при чем”, – говорю. Он: “Я в курсе, что ты отказывался”. И тут звонит телефон-“сотка”. “Я уже никто, а ты – мэр. Бери трубку!” Я снял ее и услышал голос Щербицкого: “Поздравляю!” Отвечаю: “Владимир Васильевич, у меня голова идет кругом. Даже не знаю, с чего начинать”. – “Посмотри в окно: снег идет. Завтра рабочие пойдут на работу – дороги должны быть чистые”. Так что работу председателя горисполкома я начал с… уборки снега.


Потом за один день убрал всех женщин-секретарей: это было настоящее бюро сплетен. Обновил аппарат, взял на работу 25 университетских выпускников-юристов. Щербицкому такой подход очень понравился. Первый секретарь ЦК Компартии, в свою очередь, помог мне с реформой. Дело в том, что и секретари ЦК, и заместители председателя Совета министров УССР хотели командовать мэром. Одному квартиру нужно, другому – гараж, третьему – квартирный телефон. Удовлетворить всех нереально, но если не сделаешь – обижались, могли неприятность какую-то организовать. Я сказал Владимиру Васильевичу, что в таких условиях работать просто невозможно. Щербицкий пообещал на заседании Политбюро распределить обязанности между секретарями ЦК, а курирование городом взять на себя: “Кроме меня, никого не слушай!” С тех пор подчинялся я только Владимиру Щербицкому и председателю Совета министров УССР Александру Ляшко.