Об этом рассказал мой учитель–живописец Григорий Хижняк, посещавший студию. Он же указал мне на окна мансарды, которую справедливо можно было назвать академией авангардизма 1910—20-х годов. Великий поэт XX века Анна Ахматова писала Валерию Брюсову об А.Экстер как о мастере, «из школы которой вышли все левые художники Киева». Красавице Экстер посвящен стих Ахматовой «Старый портрет»:

Тонки по-девичьи нежные

плечи,

Смотришь надменно-упрямо.

Тускло мерцают высокие

свечи,

Словно в преддверии храма.

………………………………..

В чьих это пальцах

дрожала палитра

В этом торжественном зале?

Авторы монографий и статей, посвященных творчеству Александры Александровны Экстер, подчеркивают аристократизм ее натуры, присущую ей сдержанность, углубленность в живопись. Однако мой учитель, рассказывая об эпатажной жизни киевской богемы тех лет, вспомнил о знаменитом шествии по Крещатику обнаженных революционеров от искусства. Единственным прикрытием наготы были ленты с надписью «Долой стыд». Среди энтузиастов шествия, шокировавшего скромных обывателей, была и Александра Экстер. Впрочем, если это не легенда, а факт, то он не был типичен для художницы — целью ее жизни была живопись.

 

«Насквозь француженка»

Еще со времен романтиков XIX века, которые во французскую литературу и на подмостки сцены ввели образ богемного художника, одержимого творчеством, это стало расхожим штампом, когда речь идет о людях творческого труда. Эта ситуация ни в коей мере не касалась Александры Экстер в годы ее молодости.

В 23 года (1906 г.) она вышла замуж — начинался счастливый, хотя краткий (муж умер в 1918 году) период ее жизни. Талантливая, красивая, всегда доброжелательная и приветливая как к друзьям, так и к ученикам Александра Григорович (девичья фамилия) стала супругой своего кузена — Николая Евгеньевича Экстера — респектабельного адвоката с хорошей практикой. Устойчивое материальное благополучие позволяло Александре не только меценировать талантливым коллегам, но и подолгу жить в Париже.

Из столицы искусств в Киев Экстер привозила европейские веяния: фовизм, экспрессионизм, а главное — кубизм. Они будоражили умы завсегдатаев ее студии — школы, быстро приживаясь на киевской почве. На мансарде Экстер прорастал украинский кубофутуризм, инъекцию которого художница получила из рук создателей этого авангардного направления Пабло Пикассо и Жоржа Брака. С ними ее в 1907 г. познакомил поэт и теоретик новейшего искусства Гийом Аполлинер. Открытие кубизма начинало победоносное шествие по Парижу, а с легкой руки Экстер — по Киеву, Одессе, Москве.

Кубизм, в котором изображение реальных предметов представлено в виде геометрических объемов, захватил воображение Экстер, чуткой к новизне. Ясная логика кубизма оказалась сродственной складу ума Александры. Именно украинский (экстеровский) вариант кубизма — кубофутуризм был знаком ее зрелого стиля и причиной заслуженной славы. Она не следовала слепо парижским влияниям. Ее поиски, логика, исключительная требовательность к себе были типично славянскими. «Западничество» Экстер было обогащено украинским колоризмом.

Книгой «Полутораглазый стрелец» Лившиц вводит нас в дом супругов Экстер.

«Ранним утром я, как было накануне условлено, приехал с вещами на квартиру Экстер… Александра Александровна еще спала. Светло-оранжевая гостиная, увешанная нюренбергскими барельефами, была единственным местом во всем доме, где глаз отдыхал от вакханалии красок… Экстер, ежегодно жившая в Париже месяцами, насквозь «француженка» в своем искусстве». Восхищенный живописным темпераментом Александры Александровны, автор книги говорит: «Это было непрерывное творческое горение, обрывавшееся только во сне».

В 1923 г., работая над эскизами декораций для Камерного театра, Экстер писала режиссеру Александру Таирову: «Я перенесла макет сцены в спальню, чтобы думать о спектакле даже во сне…»

Жизненная история художницы — современницы революционных сломов и катастроф — не была безмятежной. Тем более что после ранней смерти супруга художница осталась без средств к существованию, без жилья и даже без картин, которые ей не вернул свекр. Однако рядом были друзья, ученики. Выручала преподавательская работа и заказы в театрах Москвы и Петрограда. К 1918 году она была признанным мастером. Жизнь художницы, полная бурь и разочарований, закончилась в эмиграции.

Единственной ее защитой от непонимания, от интриг завистников и чужих по духу людей, от тоски по родине, особенно невыносимой в последние годы жизни, была лишь живопись. Экстер была неистова в искусстве, одержима им, в нем она черпала силы и оптимизм. Он есть во всех ее полотнах. Картины и декорации, выполненные в стиле кубизма, полны живой эмоциональности. Они никогда не остаются скелетом или схемой предмета, увиденного в природе, но предстают его формулой.

Представьте себе или поставьте перед собой хрустальный графин драгоценного венецианского стекла и посмотрите на мир сквозь эти грани — так вы лучше ощутите живопись Экстер!

В полотне «Венеция»
(1915 г.) город мостов и каналов увиден художником сквозь грани хрусталя. В картине колдовской город предстал как «новая реальность». Секрет обаяния живописи Экстер открывается в гамме тонких лирических ощущений, равно как и в изысканном колорите и тональных оттенках.

Москве и прежде всего Камерному театру А.Таирова принадлежит главная страница в жизни А.Экстер как декоратора спектаклей. В Москве она бывала часто как участник выставок «Бубнового валета» (1913 г.) и других в 1916–1924 гг., но театральные декорации к спектаклю «Ромео и Джульетта» затмили ее собственные славу живописца. Опыт взгляда на мир через грани хрусталя достиг здесь кульминации. Эти декорации потрясли московскую театральную публику феерическим зрелищем кубистических конструкций и цветовых масс.

Дерзость новизны и поиска у Экстер были в крови. В Киеве в 1916 году она расписывала обнаженные тела актрис для театральных постановок. Ее можно считать открывателем боди-арта. «По большинству полотен видно, что ее живописи тесно в рамках, что художница наделена даром конструировать в пространстве. Как мне было не искать с ней союза…» — сказал А.Таиров. После «Ромео и Джульетты» Александра Александровна стала первейшей исторической фигурой авангардного театра. А.Эфрос тогда писал: «Спектакль прошел бы и совсем бесследно, если бы… Внутренний облик театра к этой премьере принял необычный вид. Вестибюль, лестница, фойе, наконец, самый портал сцены были покрыты сплошной, цепкой, добротной кубофутуристической живописью… Сдвиги и разрывы росписей Экстер, сделанные с горячей, скажу — страстной убежденностью, охватывали нас своим пафосом сразу же у входа, вели наверх, проводили в фойе и замыкались в зрительном зале… Ритмы, подхваченные сломами форм балконов, иных архитектурных форм, подчеркивались и умножались в рисунках театральных костюмов. Геометрические плоскости, прикрепленные к каркасам, возносили в пространство сцены свои складки, спирали и округлости».

Это была новаторская зрелищность, которая почти свела к нулю режиссерские находки, затмила игру красавицы Алисы Коонен. Примадонна, к тому же супруга А.Таирова, не простила А.Экстер ее оглушительного успеха. Таиров, перед искусством которого Экстер преклонялась, больше ее к сотрудничеству не приглашал.

Успех, конфликт и глубокая травма от разрыва с Таировым были нераздельны. Глубокий стресс стал поводом для отъезда Экстер в Париж навсегда.

 

Из Парижа, с любовью

А далее были выставки Экстер во Франции, в Берлине и Нью-Йорке, в Лондоне и Оттаве. В 1929 г. — участие в киевской выставке «Украинская живопись XVII—XX столетий», которая проходила в музее имени Т.Г. Шевченко. Александра Александровна писала живопись, работала в парижских театрах, преподавала, увлекалась керамикой. При профессиональном успехе в Европе она все чаще думала об Украине, тосковала по Киеву. Она вспоминает, как в 1919 году вместе с друзьями писала этюды на Трухановом острове рано утром, «когда светило в этот ранний час, искупавшись в Днепре, бодро, свежо идет вглубь всей Украины».

Не забыт ею опыт «монументальной пропаганды» в революционной Одессе, подготовка города к празднованию 1 Мая. Особенно дорога была память о работе в селе Вербивка, где Экстер делала росписи вместе с народными мастерами. Этот опыт лег в основу ее чувства декоративного. Национальный инстинкт художницы, выросшей в атмосфере украинской культуры, Экстер сохранила, работая и в Европе. В маленьком домике художницы под Парижем, утопавшем в кустах мелких вьющихся роз, была мастерская. Здесь она создала потрясающей красоты керамическую посуду, поражавшую глаз преображенными в кубистическую форму украинскими мотивами.

Чувство тоски по родине, по друзьям было у Экстер постоянным.

Ведь не случайно все, кто знал Экстер, кто писал о ее творчестве, отмечали мотив «ковдры» в полотнах и декорациях. Французский искусствовед
Ж.-К. Маркаде говорит об украинских корнях ее футуризма, о следах киевского барокко.

Когда в последний раз вы посещали Кирилловскую церковь в Киеве? Войдите в нее и всмотритесь в ритмы фрески XII века «Ангел, свивающий небо». Здесь найдется магический знак и ключ к пониманию и восхищению живописью Александры Экстер.