Эти странные люди заглядывали во все, встречавшиеся на их пути, подворья, в окна деревянных домишек. И, если замечали горящую лучину, изо всех сил колотили в двери, с бранью требуя огромные штрафы в казну, грозя тюрьмой.
И нам станет понятно, почему ни зги не видно вокруг, почему никто не осмеливается зажечь свечку — ведь мы очутились в настоящем средневековье. В нашем путешествии помогут прекрасные книжки — «Повесть быстротекущих лет» Николая Ушакова, «Людолови» Зинаиды Тулуб, «Свіччине весиля» Ивана Кочерги, переносящие нас в Киев того времени. Страшным бедствием для городов, с их скученной и сплошь деревянной застройкой, были неотвратимые пожары. Из-за постоянной угрозы пожаров воеводы запретили жечь лучину в хатах ремесленного люда. Целую ночь замковая стража рыскала по посадам, ремесленным «концам» (предместьям) в поисках непогашенной лучины.
Но ремесленники боролись за свои права, и со временем запрет на свет отменил король Сигизмунд, поскольку Киев в то время находился под властью Литвы и Польши. Однако долго еще будут помнить ремесленники о том, с каким трудом они завоевывали право работать при свете (еще в конце XIX в. ими будет соблюдаться обычай «женить свечку» первого сентября, собираясь на пирушку под деревом, украшенным орехами и яблоками и зажженной на макушке свечкой). События эти происходили в Нижнем городе, на Подолье, над которым возвышался Киевский замок. И нам самое время поискать дорогу, ведущую в него.
Только вначале нужно выбраться из лабиринта подольских улочек и переулков. Это оказалось не так-то просто — Подолье окутывает тьма. И вдруг сразу как-то посветлело. На темном небе появился месяц, осветив все вокруг,— словно кто-то подвесил его на гвоздик. В его свете стал виден раскачивающийся в воздухе пивной бочонок, оказавшийся вывеской старинного трактира. Любопытно заглянуть туда. В растворенную дверь сеней в глубине видны массивные дубовые столы со стоящими на них кубками, наполненными медовухой, и сидящие за столами на лавках люди, одетые очень необычно.
Это цеховые (когда-то в Нижнем городе существовало 15 ремесленных цехов с очень интересными обычаями, привилегиям, причем каждый с хоругвями-знаменами, цеховыми сундучками с давними грамотами). Мы все еще находимся на Подолье, у подножия Замковой горы. Выбравшись из трактира, снова оказываемся на тесном подворье и медленно выбираемся из глухого тупика. Вдруг замечаем вдали высокую башню с флюгером, со скрипом вращающимся от ветра. Значит, мы уже почти на Магистратской (Ратушной) площади — Подол пользовался самоуправлением, согласно Магдебургскому праву, название — от города Магдебурга, дарованному некоторым средневековым городам. Рядом — ратушный колодец, чем-то напоминающий нынешний фонтан «Самсон», стоящий на Контрактовой площади. Колодец очень старый, еще без всякой беседки и человеческой фигуры со львом, но с ангелом с ковшиком воды. Вблизи колодца мы огибаем стоящий на ратушной площади храм, очень напоминающий восстановленную теперь Пирогощу, однако, поскольку мы находимся в XVII в., то видим храм несколько иного облика, и называется он Успенским.
Вот вдалеке, на горе, над темным и пугающим Нижним городом, засверкали огни. А вот и он — Литовский замок! — догадываемся мы. Над нами возвышается гора, на которой возник Киев, а в XIV в. появилась грозная крепость-замок. С тех пор гора стала называться Замковой. Как же добраться до замка? В средневековом Киеве существовали те же или почти те же дороги, что и в современном городе, однако были они совсем иными — гораздо круче и намного неудобнее. А хорошо уже знакомый нам Андреевский спуск, бывший в XVII в. еще Боричевым узвозом или Большой дорогой из Верхнего города на Подол, можно назвать просто прогулочной дорогой, по сравнению с его предшественником.
На гору, к замку можно подняться несколькими дорогами или тропинкам, карабкающимися на нее. Попробуем вскарабкаться и мы. Едва мы направились к горе, как тут же увязли в болоте (совсем рядом Флоровская обитель), сплошь заросшим камышом и покрытом топями. Нужно поскорее выбираться из этого, не внушающего доверия, места, искать пусть окружной, но более удобный путь к замку. В старинных преданиях повествуется о том, что когда на Нижний город опускалась ночь и он погружался в полную темноту, на гору за бернардинским кляштором (католический монастырь) начинали слетаться на свой шабаш все киевские ведьмы.

В ПОИСКАХ ЗАМКОВОЙ ДОРОГИ
Выбравшись из трясины, мы натыкаемся на старую церковку (это деревянное строеньице в XVII в. заменит ныне существующий каменный храмик Николы Притыска), затем мы оказываемся на безлюдном ночью Житнем торге, разместившемся под горой, и отправляемся искать Кожемяцкую браму: она выведет нас с Подолья, минуя Шекавицкую гору, оставляя в стороне предместье Копырев конец, раскинувшееся на Кудрявце и относившееся к Бискупщине (земля бискупа, то есть католического епископа), затем мы выходим на замковую дорогу наиболее удобный путь с Подолья в замок.
Месяц снова скрылся, словно задернули штору в ночном небе. Темнее и таинственнее стали дремучие леса на холмах, со всех сторон стерегущих Киев; непонятные звуки доносятся с болотных топей, заухали филины, проснулись совы, над самой головой прошелестели быстрыми крыльями таинственные летучие мыши. Мы оказываемся на дне глубокого ущелья, под почти отвесными склонами горы, где издревле селились гончары, кожемяки, потом цеховые, и где приютились слободы. Глубокий Гончарный яр окружил гору с расположенным на ней замком. В глухом темной ночью подзамчье по склонам оврагов лепятся жалкие лачужки горшечников и кожевников. Эти покосившиеся хатки, крытые соломой, словно старики в глубоко надвинутых шапках, разбросаны по крутым склонам, над которыми возвышается в сильном вертикальном ускорении огромный массив горы с вырастающим из нее и уходящим в небо грозным Литовским замком. Холмистая и овражная местность пугает. В зарослях у дороги таится опасность, подстерегая путников на каждом шагу. В кромешной тьме трудно разглядеть речушку с плотиной, но она обнаруживает себя — шумно бежит по дну глубокого Кожемяцкого яра. И мы вспоминаем об уже давным-давно исчезнувшей речке Киянке. Теперь ее нет, но ведь мы все еще находимся в средневековье, в том времени, когда речушка резво, с шумом неслась по дну ущелья, между обшитых досками берегов.
Вдруг потянуло дымком с крепостной горы. Замковая дорога поползла по склонам, среди садов. Если бы мы оказались здесь зимой, увидели бы на обледеневших боках горы вырубленные ледяные ступени. На темное небе снова выплыл месяц, осветив уже совсем близкий замок. На замковой дороге послышался цокот копыт.

У ВОЕВОДСКОЙ БРАМЫ
Через широкую замковую браму (ворота) выехали всадники, торопящиеся на Подолье. Скорее всего, это гонцы скачут к коронному гетману в Варшаву. Через эту широкую замковую браму по склону горы обычно спускались в Нижний город обитатели замка. Эта северная Воеводская брама Литовского замка находится как раз напротив Щекавицкой горы (возвратясь в наше время, мы бы увидели на Щекавице подольскую вышку). Браму стерегли киево-подольские мещане.
Внезапно с дороги послышался шум выстрелов, лошадиный топот, звуки рога. Во весь опор поскакали, сопровождаемые трубными звуками охотничьих рогов, возвращающиеся со звериных ловов всадники. Замковые ловчие охотились в окрестных лесах, густых дубравах, где водилось много дичи, кабанов, оленей. И всадники, и повозки, и пешие — все потянулись живой цепочкой к замку, завершая воеводскую охоту. Воротная решетка поползла вверх, и брама пропустила в замок ловчих с охотничьими псами, воеводу, рыцарей, несущих на себе славную добычу. Замковая обслуга снимает шапки перед блестящей процессией, кланяется низко, до земли. Чтобы не быть замеченными, мы прячемся за широко распахнутые створы ворот. Стихает бряцанье оружия, и решетка Воеводской брамы медленно ползет вниз. Ворота затворяются, наглухо запирая цитадель на ночь. Теперь до самого утра в замок не сможет проникнуть никто, даже мышь не прошмыгнет.
Пытаясь найти другой вход в крепость, мы пойдем вдоль внешней стороны мощной рубленой стены, опоясывающей всю вершину горы с замком. И тут вспоминаем (ведь читали об этом в книжках), что, кроме двух ворот, в замок вела еще обращенная к Подолью, фортка (калитка). Вот мы и отправляемся искать эту фортку в замковой стене. Но замковая фортка всегда заперта — и днем, и ночью, а ключ от нее хранится только у замкового ключника. Потеряв надежду попасть в замок через калитку, мы пробираемся дальше под высокой замковой стеной. Всю ночь слышно, как перекликается в замке ночная стража.

НА ЛОБНОМ МЕСТЕ
Не добравшись до Драбских замковых ворот, мы в темноте споткнулись обо что-то на обрывистом склоне, кубарем скатились вниз, и оказались на небольшой плоской площадке горы. На душе тревожно от предчувствия, что прикоснулись к чему-то необычному, пугающему. Внезапно из темноты показался высокий помост — человек в черном одеянии и колпаке, скрывающем лицо, но с прорезями для глаз. Догадываемся, что это — палач, а мы оказались на лобном месте Киевского замка — месте казней. Несколько веков тут приводили в исполнение смертные приговоры. Кто знает имена казненных здесь? Их было слишком много в то жестокое время, и в Лету унесло их имена.
Однако кое-что история сохранила. XV век. Киевская земля восстает против польско-литовского владычества. Местные феодалы задумывают убить польского короля. Но заговор раскрыт, и князья Михаил Олелькович и Иван Гольшанский публично казнены именно на этом месте 30 августа 1481 г. Пройдет полтора века, и в 1630-м здесь будут казнены полковник Кизим вместе с сыном. Лобное место Киевского замка помещается под южной брамой — она отстоит немного выше. Идти к ней нам сейчас не имеет смысла, ведь она будет заперта до самого утра. Чтобы не терять даром времени, мы можем пока осмотреть окрестности.
«ЧТО С ВОЗА УПАЛО, ТО ПРОПАЛО»
Поглядев вниз, увидим, насколько крут, связующий Подолье с Верхним городом, Боричев узвоз. Странно, но именно по нему ездили купцы через Киев. А происходило это потому, что дорога шла мимо замка, где находилась мытница (таможня). В средневековом Киеве за все надо платить: за проезд по городу, за проезд по мосту… На этом многие наживались, но больше всего — воеводы да мытники. В городе собирали большое мыто (пошлины). С купцов, проезжавших через Киев (а его границы простирались тогда от речки Почайны на Подолье до Золотой брамы в Верхнем городе), мыто собиралось не с товаров, а с каждого воза, на котором их везли. И неважно, сколько было товара — считали возы.
Тогда купцы пошли на хитрость — старались, не доезжая до мытницы, перегрузить возы таким образом, чтобы их стало меньше. Но тяжелые, с верхом груженые возы были мало приспособлены для киевских гор, здесь особенно крутых. И конечно, на этом, крайне неудобном месте возы часто ломались, чего с нетерпением ждала зорко наблюдавшая за ними замковая стража. Тогда возы вместе с товарами отбирали в воеводскую казну. Мытники стерегли купеческие караваны, исполняя воеводские законы, не забывая, однако, и о собственном кармане. А правило было непреложным: «в которого купца воз поломится с товаром: на одну сторону по Золотые ворота, а на другую сторону по Почайну реку, ино тот воз с товаром отбирали на воеводу киевского».
Однажды к воеводе пришли жаловаться иноземные купцы, у которых отобрали товары. Воевода им отвечал: «При чем же я? Разве мои это горы? Это же киевские. Зачем же было накладывать четыре воза на один? Чтобы не платить пошлину? Здесь все подчиняется киевскому закону: если возы поломались от Почайны до Золотых ворот — попрощайтесь с ними».
Пока мы вспоминали обычаи средневекового Киева, взошло солнце. Осталось только дождаться, когда поднимут решетку замковой брамы, чтобы впустить сюда пришедших.

У ПОДЪЕМНОГО МОСТА АРАБСКОЙ БРАМЫ
Освещенные солнцем, засияли белизной стены замка, занимавшего всю верхушку горы, возвышающейся над Подольем на 70 метров. Захватывал замок и лежащую напротив Уздыхальницу (ныне над ее вершиной «парит» Андреевская церковь) — гору, отделенную от Замковой, словно рвом, Боричевым узвозом.
Уздыхальница была выше Замковой, и в начале XVII в. ее понизили, скопав на 11 метров, чтобы устроить предмостное замковое укрепление. Над Боричевым (теперь Андреевским) узвозом, естественно, углубленным, был переброшен на двух цепях подъемный мост, ведущий к Драбской браме (название ее связано со словом драбант — солдат). Драбская брама обращена к стремительному Боричеву узвозу — Большой дороге из Верхнего города в Нижний, на Подолье (так он назывался еще и в XVII в.).
Пока мы ожидали у наглухо запертых замковых ворот, стража строго-настрого стерегла все входы в замок. Драбская брама охранялась гарнизоном, во главе с ротмистром.
Тем временем солнце поднялось выше, осветив все окрестные холмы, сплошь покрытые пышной кудрявой зеленью деревьев и кустарников. В солнечном свете обнажилась вся топография средневекового города, словно развернули старинную цветную карту или открылся предметный план старинной панорамы.
Над стенами замка поднялись башни, купола, крыши. Наконец, послышался скрип открываемых массивных ворот, которые караулили десять стражников. Опустился подъемный мост на двух мощных цепях. Послышался топот копыт, и в замок въехали литовские рыцари; прячась за ними, проникнем, в замок и мы.

В КИЕВСКОМ ЗАМКЕ
Мы оказались в самом сердце замка — цитадели средневекового Киева. Налетевший ветер завертел скрипучий старинный флюгер на смотровой башне. Пробили замковые башенные часы. Человек в старинном одеянии начал медленно подниматься на часовую башню. Это зекгамистр — смотритель замковых курантов. Каждый день поднимался часовщик на высокую башню, медленно осматривал очень ценный «зекгар» со всеми его затейливыми устройствами, чинил, в случае неисправности. Каждый час над окрестностями раздавался бой замковых курантов.
В те времена, как говорилось уже, Киевом владели литовские князья. Под властью Литвы город находился с XIV в. (1363 г.). Управляли городом удельные князья Олельковичи, Ольшанские. Так повелось со времен великого литовского князя Гедимина, его сына Ольгерда. После объединения в 1569 г. Литвы и Польши в единое государство, Речь Посполитую, киевские князья ежегодно должны были присягать польскому королю. В XV в. (1470 г.) киевское княжество превращается в воеводство. Воеводой становится литовский магнат католик Мартин Гаштольд. Но киевляне не пускают его в город. Войти в него Гаштольд смог, лишь призвав большое войско.
Чтобы укрепить свою власть, литовские князья, захватив Киев, строят замок. Его на горе возводит в конце XIV в. князь Владимир Ольгердович. Замок — резиденция воеводы и его гарнизона — повелевает Подольем и защищает его.
И благодаря этому укрепленному замку, гора с тех пор и зовется Замковой или Воеводиной. Замок подвергался неоднократным разрушениям и вновь отстраивался. На его восстановление литовские власти сгоняли мастеров из Полесья — иногда более 20 тысяч землекопов плотников, столяров, штукатуров. Из-под Рогатина (откуда родом легендарная Настя Лисовская, угнанная в плен татарами и ставшая впоследствии турецкой султаншей) сплавлялся дешевый лес для восстановления замка. «Известно имя одного из мастеров, возобновившего и укрепившего замок по образцу твердынь Ливонского ордена,— городника Ивана Служки». Такую значительную достопримечательность нельзя не осмотреть…

ЗАМОК, ПРЕВОСХОДЯЩИЙ КРАКОВСКИЙ
Оказавшись внутри крепости, мы увидим, как плотно застроена ее внутренняя территория, находящаяся на плоской верхушке горы, обведенной мощными стенами. В большой тесноте здесь располагалось множество строений и строеньиц, над которыми возвышался дворец воеводы-наместника; еще один, поменьше,— принадлежал старосте (ремесленному войту), а также командующему гарнизоном ротмистру, кроме того,— дома военных чинов, казармы солдат гарнизона замка.
Здесь же — хоромы киевской знати, самых зажиточных горожан, не имеющих отношения к замковой администрации, монастырские дома, хозяйственные и крепостные постройки. Как водится, свой замок или крепость, имеется в каждом городе, со своим старостой и военным комендантом. Киевский замок был больше Краковского. Он был частью административного центра города, в нем заседали малый сейм, градский и земский суды, здесь же находилась судебная изба.
Был, безусловно, в замке и колодец глубиной в 30 саженей. А над высокими затейливыми кровлями строений поднимались разнообразные верхушки церквей.

ЗАМКОВЫЕ ЦЕРКВИ
Среди многочисленных замковых построек выделяются церкви, они сразу видны: четыре деревянные церкви — три православные и костел, ведь в замке живет много католиков. Деревянные срубы церквей возносятся к небу своими характерными украинскими многоярусными верхушками, придающими своеобразие замковому силуэту, четко читающемуся на фоне неба.
Вдруг одновременно зазвонили колокола всех замковых церквей. Поплыл благовест и над лежащим под горою замка Нижним городом — это замковому звону вторили многочисленные церковные звонницы Подолья. А в замке, под колокольный перезвон, двигается пышная процессия: медленно выступает черное и белое духовенство в своеобразных одеяниях, монахи в черных рясах и высоких клобуках, магистрат, братство, цеховые в средневековых одеждах с развевающимися старинными хоругвями, иконами и крестами. За православными священниками шествует униатское духовенство, польские ксендзы, шляхта. Важно выступает нунций — папский посол (Папа римский имел своих послов при всех королевских и княжеских дворах). Тянется пышная процессия католического бискупа с зелеными и багряными хоругвями, иконами и позолоченным балдахином; под ним выступает сам бискуп в белом кружевном стихаре.
Замок наводняют католические монахи всевозможных орденов. Они шествуют в разноцветных сутанах — от красного капуцина до бенедиктинца, подпоясанного веревкой, от доминиканца, иезуита в шелках до бернардинца. Фигура прелата в красном одеянии становится привычной для Киева. В замковом костеле идет пышное богослужение, сродни средневековой мистерии, разыгрывающейся под звуки органа. На стене темнеет высокое распятие. Переплеты сильно вытянутых, узких готических окон сплошь украшены цветными витражами. Какое яркое театрализованное зрелище открылось нам, когда мы заглянули в замковый костел! А из нижнего города продолжает доноситься перезвон колоколен кляшторов (католических монастырей).
Мы пробираемся по внутренним дворам и дворикам, минуя густо стоящие замковые строения, как вдруг нам на глаза попадается какой-то блестящий предмет, лежащий на земле.

НА МОНЕТНОМ ДВОРЕ
Этот блестящий предмет оказался серебряной монеткой. Редкостная для нас находка для того времени была самой обычной и неслучайной. На монетке удалось рассмотреть букву «К». Что бы это значило?
Скорее всего, это могла быть начальная буква названия какого-то города. Нам известно, что в Киеве чеканилась своя монета, а в Киевском замке был далее свой монетный двор еще во времена княжения Владимира Ольгердовича (1363-1394). Таким образом, становится ясно, что найденная нами серебряная монетка, отчеканена в Киевском замке.
То, что в Киеве был собственный монетный двор, служило признаком высокого уровня развития города. Чеканили же серебряные монеты из расплющенной проволоки. Да, в Киевском замке было все, даже собственный монетный двор; а кроме этого, он был еще и мощной, неприступной крепостью.

НЕПРИСТУПНАЯ ЦИТАДЕЛЬ
В XV-ХVI в. Киевский замок выглядел почти так же, как и в XIV. Сохранились его описания, зарисовки иностранных путешественников, придворного живописца польско-литовского, гетмана Януша Радзивилла, путешественника Абрагама ван Вестерфельдта, побывавшего в Киеве в 1651 г. Средневековый художник изобразил Подол, Замковую гору, возвышающуюся над ним, деревянные его стены и башни с высокими шатрами, бойницы, дом воеводы-наместника, церкви.
Особенно поражал воображение замок ночью. Тогда над Нижним городом чернела громада Замковой горы, неприступность которой усиливали мощные рубленые стены, приземистые тяжелые разнообразные башни. Впечатляли стены, ощетинившиеся заостренными кольями, ряды бойниц, грозящие крепостными мортирами.
Строился замок Киевский из соснового теса. Стены его состояли из рядов срубов-городен, внутри заполненных землей. А тянулась крепостная стена, опоясывая всю вершину горы, на 1000 метров (это всего на 200 метров короче, чем теперешний Крещатик). Взобравшись на стену с помостами, молено обойти вокруг всей крепости и оттуда все осмотреть. Деревянная, поэтому легко загорающаяся стена, обмазана глиной. По верху идет защитная стенка с бойницами и крытым верхом. Заглянув в бойницу, можно представить, как во время штурма замка отсюда на головы осаждавших сыпались камни. Зимой же крутые склоны горы поливали водой; обледеневшие, они делали еще более неприступной деревянно-земляную крепость на высоком холме.
Обходя замок по окружности, можно рассмотреть боевую галерею, крепкие рубленые стены. Время от времени, повторяясь через равные промежутки, в стене встречаются оборонные башни. Давайте сосчитаем, сколько их. Обежав взглядом всю окружность крепостной стены, насчитываем 15 башен: две четырехугольные с воротами в них, остальные — шестиугольной формы. Эти боевые башни усиливали мощь стен. В одной из башен, стоящей напротив Щекавицкой горы,— северная Воеводская брама ( именно через нее мы вначале пытались попасть в замок). В другой, обращенной на юг — Драбская брама (через нее утром мы проникли в замок). Башни взирают на окрестности расположенными в три яруса (нижние, средние и верхние) глазами-бойницами. Их высокие шатровые крыши напоминают средневековые европейские замки-крепости.

ГАРНИЗОН КРЕПОСТИ
На территории крепости замечаем много военного люда. Большой литовский гарнизон постоянно стоял в Киевском (Литовском) замке, потом его сменил польский. Мы оказываемся очевидцами смотра шляхетского наемного войска, служивые которого обязаны, в случае войны, явиться в замок в полном военном снаряжении, конными, с вооруженной челядью и необходимыми припасами. А рядом проверяется рыцарское вооружение. Эта картина разворачивается перед нашими глазами внутри замка.
А то, что происходит за стенами цитадели, напоминает муравейник. Это приписанные к замку мещане без устали работают на него — роют землю, сооружают стены-городни с наружной стороны крепости, подправляют башни, подмазывают стены глиной. Не раз уже ремесленники обновляли замок, ремонтировали старые стены с башнями, чинили дорогу к замку и на подступах к нему, плотины, мосты. Они же тушат пожары. Каждый из них должен иметь свое оружие. Подольские мещане также платят налоги на содержание воеводы, старосты, городской стражи.
С оборонной стены хорошо видно все, что происходит в крепости, можно рассмотреть и все вооружение цитадели. Здесь находятся сарпентины», тяжелые мортиры и гаков-ницы (оружие типа большого мушкета). В горе, на которой стоит замок, упрятаны подземные казематы, пороховые погреба, склады камней, ядер, пуль свинца, селитры, древесного угля, серы. В замке можно увидеть артиллерийский сарай и множество других строений. Замковые стрельники изготавливают славившиеся повсюду стрелы с железным наконечником и орлиным пером для лука: за десяток таких стрел давали барку соли…
Но вот вся территория внутри замка заполняется драбантами на лошадях, с украшенными лентами копьями, с трубачами, гусарией с медными крыльями в орлиных перьях, что должно было пугать лошадей противника.
Замок наглядно показывает полное соответствие всем требованиях фортификации, быстро реагируя на ее изменения. В XVII в. Киев укрепляется против турок, а несколько предшествующих веков ему грозила Орда, татары, потом крымские татары.

УГРОЗА ДИКОГО ПОЛЯ
Вспомним страшные годы вражеских набегов… Год 1399-й. Киев осаждают татары, но он выдерживает осаду, и татарский хан Эдигей лишь берет с Киева выкуп. Но Золотая Орда не успокаивается, и в 1416 г. Хан Эдигей снова у стен Киева. Он врывается в город, грабит, сжигает его. Однако замок, укрепленный по всем правилам фортификации того времени, снова устоял. Вся тяжесть ордынского ига ложится на Киев. Набеги татар совершаются почти ежегодно.
Жители Киева несут сторожевую службу вдали от города, стерегут степь от татар: стоят на высоких курганах дозоры, днем и ночью следят за степью, наблюдая, не появится ли на горизонте черная татарская туча. Чтобы заранее узнать о приближении неприятеля дозорные выкапывали в земле ямку, накрывали ее бычьим пузырем, выполняющим роль мембраны-резонатора, прикладывали ухо — и становился слышен на большом расстоянии далекий еще, быстрый топот татарской конницы, несущейся со скоростью полета стрелы, скачущей еще где-то совсем далеко, за пределами видимости — на краю земли.
На высоком кургане разжигался огромный костер (для него всегда все было наготове, и загорался он мгновенно) — сигнал о приближении неприятеля. Его сразу же замечали дозоры на других высоких курганах, находящихся в пределах видимости, и, в свою очередь, тоже зажигали костры,видимые издалека. По цепочке, от холма к холму, темной ночью огненная весть доходила до Киевского замка, со смотровых башен которого дозор смотрел в сторону Дикого поля. Так оповещали о набегах.
Когда в замке ударял набат, ему вторили колокола всех церквей Подолья, предупреждая: татары близко — спасайтесь все! Начиналось быстрое движение в сторону замка. Это мещане Нижнего города с семьями, со всеми своими пожитками, торопились подняться на гору и укрыться за
прочными стенами замка, чтобы переждать осаду. Только здесь, в стенах замка, можно было спастись от ежегодно повторявшихся жестоких набегов. За деревянными стенами с башнями, за внутренними пристройками к стенам, укрывались и городники — строители замка.
Если штурма избежать было невозможно, немедленно собирали все силы замка для его отражения. Вооружались все: даже мещанство и цехи. Так было и в страшном 1482 году. Громадное войско крымчаков под предводительством татарского хана Менгли-Гирея появилось у стен Киева. Хану удалось овладеть городом, который был предан беспощадному огню. Поднимая тучи пыли, со скоростью ветра со всех сторон мчится к горе татарская конница. Из замка ударили мортиры и гаковницы. Осажденный замок окутали клубы порохового дыма. Под его прикрытием татары, взобравшиеся на гору, полезли на крепостные стены. Их останавливает град камней, с шумом падающих на головы неприятеля, заостренные деревянные колья, торчащие из стен. Но татар было слишком много, как во времена Батыя.
Впервые за всю историю существования замка он был взят в результате штурма, не выдержав осады, и разрушен. Ворвавшись на его территорию, дикие крымчаки бросились убивать, грабить, жечь. Оставшихся в живых татары согнали в одно место, связали веревками и потащили из разграбленного и сожженного замка, чтобы отправить на невольничьи рынки, продать в рабство. Среди пленников и воевода киевский с семейством. Укрыться от татар не смог никто. Татары, занятые дележом награбленного, не видя ничего вокруг, гонят захваченных пленников. Лишь немногие из них много лет спустя, смогут вернуться из татарского плена.
Все кончено. Цитадель медленно догорает, только ветер разносит с замкового пожарища тлеющие головешки, и все еще дымится пожарище.
Пройдет немало времени, пока замок восстановят, и он снова заживет своей привычной жизнью.

ЗАМКОВАЯ ЖИЗНЬ
После войны всегда наступает мир. И со временем жизнь в Киевском замке входит в привычную колею. И мы уже
наблюдаем, как въезжают в замок воеводские и старостинские рыдваны в сопровождении всадников, за ними идут пешие — шляхта и челядь. Горожане заполняют замковую площадь, толпятся возле судебной избы, проберемся туда и мы. Становится слышно, как пан судья пересыпает свою речь польскими и латинскими словами. Видим писаря в необычном длинном, отороченном мехом одеянии, с жезлом и большой книгой под мышкой.
В замке многолюдно. Пестрая разноязычная толпа — воевода, каштелян, войт, цехмейстеры, рыцари, ловчие, цеховые, мещане, иноземные купцы, бискуп, шляхта, драбанты с блестящими алебардами. Пестрят зеленые кунтуши, богатые одежды челяди.
Через Воеводскую браму в замок въезжают золоченые кареты киевских вельмож, слышится перестук копыт прекрасных лошадей в великолепной сбруе. Развеваются хоругви, выступает магистратский оркестр со сверкающими на солнце медными трубами, литаврами и барабанами; издаваемые им звуки эхом разносятся повсюду, множась и отражаясь от склонов окружающих холмов. Под аккомпанемент колокольного звона, несущегося ото всех церквей Подолья, под звуки выстрелов из мушкетов идут паны, гусары, войско, пехота, греки, афонские монахи, цеховые, оружейники, посполитые, прокураторы с перьями за ухом, священники, армяне — разноликое это шествие кажется похожим на танец. Снимаются шапки и склоняются головы перед воеводой.

В ВОЕВОДСКОМ ДВОРЦЕ
Посередине замка возвышается деревянное трехэтажное строение — это дворец самого воеводы. Заканчивается он высокими крышами, затейливыми выступами. Поскольку стоит дворец на высоком холме, из его распахнутых окон открывается сказочный вид на окрестные холмы, видно все Подолье. Пышный воеводский дворец царит над крепостной стеной, надо всеми постройками цитадели.
Заглянем во дворец, где сейчас принимают королевича Владислава, иноземных послов и купцов, папского нунция, магистрат, магнатов, всех значительных панов. На праздники в замок съезжается шляхта с семьями, многочисленной челядью. Вот засияла всеми огням высокая просторная зала воеводского дворца. Роскошные ковры и парча драпируют ее бревенчатые стены. Зала уставлена красивой мебелью. У покрытого ковром стола стоят высокие нарядные кресла. Яркий свет горящих факелов, укрепленных на стенах, хорошо освещает залу. По ее углам установлены манекены в рыцарских доспехах, стены сплошь завешаны старинным драгоценным оружием, кинжалами, саблями, мечами.
Постепенно залу заполняют шляхтичи, рыцари в шлемах и с мечами в дорогих ножнах, в остроносых сапогах с серебряными подковами на каблуках. Дворец наполняет нарядная толпа гостей в ярких одеждах. Их парадные костюмы сшиты из дорогих шелков, бархата, парчи и оторочены соболями. Шляхетные пани, ослепительные красавицы, вплывают в залу в пышных туалетах со шлейфами. Из раскрытых окон виден парад войска. Гремит музыка. В роскошных декорациях, богатых костюмах разыгрывается историческая трагедия с балетами и интермедиями.
Целую ночь длится банкет. Весь замок сверкает огнями. До утра дрожит гора от звуков труб, рыцарских застольных песен, звенят кубки: мед, вино, разнообразные напитки льются рекой. Столы завалены дичыо, уставлены блюдами с огромными рыбинами, хлебами, испеченными на меду, лучшими местными фруктами и заморскими сладостями. Курятся восточные благовония.
А мы тем временем проскользнем на другую половину дворца. Увидев приотворенную дверь, заглянем в один из покоев. У стены стоит большой деревянный, окованный железом сундук с огромным висячим замком. У заснувшего стражника, склонившегося на алебарду, снимем висящие на поясе ключи, и отопрем сундук. Откинув его тяжелую крышку, мы увидим хранящиеся в нем старинные свитки, универсалы, королевские грамоты, воеводские указы. Хорошо бы найти в нем грамоту на самоуправление по Магдебургскому праву, дарованное Киево-Подолу в XV в. Существуют грамоты, относящиеся к концу XV в., подтверждавшие это право, однако самая первая — не сохранилась. Перерыв весь сундук, на самом его дне находим этот драгоценный документ за подписью польского короля, дающий магдебургские привилегии: право на самоуправление, права цеховых ремесленников… Воевода долго прятал эту грамоту от обитателей Подолья за семью замками.
Необходимо передать эту грамоту горожанам,— решаем мы. Схватив грамоту, выбегаем из воеводского дворца и спешим к замковой браме. Но добежать до ворот не удается. Ночной дозор, обходивший замок, задерживает нас. Обнаружив королевскую грамоту, нас ведут к воеводе. Суд вершится скоро. Нас приговаривают к смертной казни и до утра запирают в караульном помещении. Ночью, сделав подкоп под стеной, мы вылезаем наружу и принимаем решение пробираться к замковой фортке. Повстречавшийся на нашем пути ключник соглашается нам помочь: он отпер фортку, выпустив нас из крепости. Мы поспешаем на Подолье, чтобы рассказать его обитателям о спрятанной воеводой грамоте.

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Скатившись кубарем с горы, мы оказались не на Подолье, как ожидали, а на современном Подоле — путешествие во времени закончилось и мы снова оказались в XXI веке.
Оглянувшись назад, мы уже не увидели замка, хотя гора осталась на своем месте. Эта вечная гора называлась Замковой или Воеводиной горой, потом — Киселевкой по имени последнего польского воеводы Адама Киселя, правившего в Киеве. Ему случалось жить и в опустевшем замке — горожане не оказывали ему почестей. Во времена национально-освободительной войны украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого «летучие» козац-кие отряды появлялись у Киева, громили жолнеров (правительственных солдат), жгли костелы, топили ксендзов, убивали шляхтичей, стреляли по замку. Адам Кисель вынужден был бежать из замка. Во время этой войны замок, долгое время державший киевлян в подчинении литовской, а потом и польской властей, сожгли казаки, осталось лишь название Киселевка.
Со временем гора, на которой когда-то возвышался замок опустела, ее заняли сначала городские огороды, а в XIX в.— кладбище Флоровского монастыря, раскинувшегося под горой и давшего ей еще одно название — Флоровская гора, с которой связано много исторических воспоминаний.
Бывая на Подоле, проходя по Андреевскому спуску, мало кто задумывается, а возможно, и знает о том, какие события происходили в древности на Замковой горе, где на протяжении нескольких веков стоял Киевской замок.