«Сахалин» и гопники

 

Новобеличи чуть облагородились, супермаркеты появились, что неладно – метро по-прежнему в получасе пешком, а автобусов всего парочка.

— С худым кошельком на маршрутке ведь не поездишь! – комментирует местный Валентин. – А так – свежо, уютно на нашей окраине. Это еще не глушь.

Но в нескольких шагах от уюта — улица Рабочая микрорайона Сахалин. Свалка здесь даже спустя три года — главная достопримечательность. Вон бомж ковыряется костылем в кургане жестяных банок и объедков.

— Ну, я понимаю – у вас работа разговаривать с такими… – намекает на себя. — А мне пару гривен не хватает – здоровье поправить.

— Вот, десятка – поправляйтесь, — подаю деньги.

— Ого! Спасибо. Значит, о свалке, — взбодрился он. — Недавно вот охрану приставили – следить, чтоб никто не сбрасывал отходы.

— И как?

— Так все, нет больше охраны, — наклонился ближе, будто готовясь прошептать что-то важное. – Ушли, когда их будку украли.

— Что-то?

— Будку, говорю, ук-ра-ли! — тихонечко повторил он, прищурив глаза, и с намеком улыбнулся. – Милиция, ясное дело, не гоняет — кому ты нужен со своей вонью со свалки.

— Роете-то что?

— Металл – черный, цветной: сантехника, радиаторы, аккумуляторы. Сегодня на пятерку сдам, завтра – на полтинник, послезавтра…, — приукрашивает речь смачным матюком. – Вообще ни черта!

 

Около кладбища и недостроенной церкви по той же Рабочей белила бордюры женщина лет 40.

— Три года церковь строим и все никак. Сделали хлопцы купола металлические, охрану поставили. А ночью отморозки пришли, пинков охране надавали и растащили все! – на кладбище уже и брать нечего. Недавно случай был: средь бела дня наркоша погрузил кладбищенский крест на плечи и шагает в металлолом. Додумался!

«Гоп-стоп» на Сахалине тоже процветает. — Завелся «вредитель» — семь случаев уже было, и словить его никак не могут. Он, значит, кувалдой по затылку и чистит карманы. Из-за таких вот “гопников” соседка даже лавочку под окнами выкопать собралась.– А то как засядут, зайти в подъезд боишься: пьют, матерятся… долбануть тоже могут. И все — возраста моей доци. Ей всего 14… правда, я за ней уже тапочки донашиваю, и спортивный костюмчик! – смеется. — В люди некогда выйти, караул — забыла, когда каблуки последний раз надевала. А как там вообще в городе — наряжаются?

 

На Минском осели цыгане

На Минском массиве, в конце новой Окружной — пяток машин и тусующийся молодняк, «тест-драйвят» что-то.

— Я думал, стритрейсеры днем гонять стали. Трасса новая, хороша, для уличных гонок — что надо, — прокомментировал наш водитель. – Но их время – ночь. Да и не десятками они собираются, а сотнями: кто на машине, кто на байке.

По жуткой грунтовке, из ямы в яму мы уже гребем на легковушке в глушь, к лесу за Окружной. Из чащи выходит дед Володя в огромных очках и с двумя торбами.

— Дары леса, небось, собирали?

— Та нет – малина тут растет, только не родит никогда. А я с огорода. На отшибе у меня — земля, а живу — в квартире. Вот помидорчиков зеленых, огурчиков взял. Картошку садил, так крадут же. Тут цыгане курень свой поставили. Они и остальные – лезут все на огород. Может, мода такая – красть!

— Часто в городе?

— Крещатик люблю, но времени нет гулять…

Фотограф нехотя, но соглашается разведать цыганский шатер. Скоро находим его по дыму костра. Вокруг бельишко сохнет, чашки, кастрюли и куча детских игрушек. В тени под вербами – халабуда из старых дверей и фанеры.

Из-за двери выходит испуганная девица лет 20 с сочными малиновыми губами.

— Мы не можем разговаривать – нет папы, — начинает она. – Он понес малого в больницу – приходите потом. И мы скоро уедем, скоро.

— Да мы не выгоняем. Откуда приехали?

— Из Закарпатья – там у нас дом. А тут на заработках.

И больше — ни слова. Сказано же – папы нет. А без мужчины в цыганской семье дела не ведут.

Опушка леса, а пахнет – газом

У самого леса на окраине Минского массива — пару частных домишек, на вахте — злая собака.

Встречать выходит Николай Иванович – говорит, живут здесь сотрудники газовой станции, всего несколько семей.

— Лес загадили – хочу пожаловаться: свозят пакеты, коробки и тонны каких-то бумаг.

— Кто свозит?

— Как только слышу шум машины в лесу – бегу. Но — возраст – пока добегаю, они успевают удрать.

— Ну, а вообще – хорошое место?

— Да, природа, тишина… “Министерка” рядом – озеро. Но там все перегородили – искупаться нельзя, только “слугам народа”…

Мы попросились на газовую станцию. Главный провожатый к ней – запах. Отчетливый, прямо как из конфорки, он вел точно к цели.

— И это станция? – опешила я.

Перед глазами – большой разноцветный котел-башенка и множество толстых труб от него уходит в землю.

— Когда ветер в нашу сторону дует – невозможно на улицу выйти. Ну да мы привыкшие.

 

Ялынкова помолодела

 

Улица Ялынкова на Харьковском за три года мало поменялась – те же елки, те же куры.

— Мы с родителями переехали на Лесную из центра – жили около Золотых Ворот, — рассказывает 19-летний Алексей.

— Лесную?

— НУ, на эту улицу. А, вы ж не местная: она в народе не Ялынкова — Лесная. Круто здесь: дорогу перешел – в городе, вернулся – на шашлыках. В центре даже на лавочке с ребятами спокойно не посидишь – везде ППСники.

— Смотря чем на лавочке заниматься – ППСники просто так не трогают.

— Пиво попить, ну там… – остальное Леша оставил “за кадром” и замолчал.

 

Рядышком гуляла женщина с коляской.

— Я не здешняя – из Борисполя, а тут дети, внучка, — рассказывает Светлана. – Вот столицу расширят до Борисполя, Ирпеня и Вышгорода, тогда уж мы окраиной будем…

У Светланы зазвенел мобильный.

— Привіт. Так, гуляємо… Де? Та біля хати…

 

 

Стадион на ДВРЗ ожил…

 

 

Подкаченные мальчики доигрывали матч, на траве – новая разметка, мужчина ходит с поливалкой. Это на загаженный стадион ДВРЗ город выделил 400 тыс. на ремонт.

 

— На базе стадиона открыли спротивную школу, — хвастается нынешний директор Николай Рыбка. — Скоро сделаем гостевую трибуну, административный корпус, поле доведем до ума. До меня четверо отказались за стадион браться. Мы убирать стали, так ведрами вывозили шприцы с ватой, бутылки. Пришлось даже кусты вырубить, чтоб наркоманам прятаться негде было.

— Помогло?

— Они в лес перебрались…

 

В остальном ДВРЗ – прежнее.

— На ДВРЗ, запомните, никогда ничего не меняется – здесь застойный, законсервированный босяцкий район, — бормочет Юра с разбитым подбородком. – И лучше здесь в одиночку не ходить, особенно девушкам.

— Особенно ночью? – встреваю.

— И днем тоже – это ДВРЗ. Деньгами засветишь – за поворотом по голове дадут. Полным-полно малолеток, наркоманов…

— Да, — добавляет его друг Саша. – Ночью — ходить не меньше, чем по трое. Свои на своих же наехать могут — не привыкли здесь разбираться, кто ты и откуда.

— Покажете злачные места? – набираюсь храбрости.

— Ха-ха, злачные… вон кафе, пивнушки, подворотни. И зачем оно вам, девушке…

 

По дороге выскакиваем сфоткать недостроенную церквушку, под которой уютно разместились две особи, присосавшиеся к энной бутылке пива.

— Да ты по зубам захотел? – загорланили они нашему фотографу, грозясь «отметелить» всех и вся. — Чума! А-ну … отсюда!

 

На обратном пути заглянули в местный ларек. Холодное пиво, пельмени, скромно, в уголке — газеты «Магия», календарь Нострадамуса, порно-журнал и газета трудоустройств.

— Ах, вот оно что, это же ларек «пресса» — читайте вывески!

Фотографии

Олег КОРОЛЕВ

Улица Ялынкова на Харьковском за три года мало поменялась – те же елки, те же куры

 

У самого леса на окраине Минского массива — пару частных домишек, на вахте — злая собака. «Лес загадили», — жалуется Николай Иванович, сотрудник газовой станции.

 

Дед Володя в лесочке на Минском развел огород

 

Улица Рабочая микрорайона Сахалин. Свалка здесь даже спустя три года — главная достопримечательность

 

Подкаченные мальчики доигрывали матч, на траве – новая разметка, мужчина ходит с поливалкой. Это на загаженный стадион ДВРЗ город выделил 400 тыс. на ремонт

 

На окраине Минского массива раскинулся цыганский табор