Все жилые дома в ту пору находились в государственной собственности, а плата за жилье была низкая и годами не повышалась. Здания стояли нештукатуренные и неокрашенные. В подъездах скрипели деревянные лестницы, воняло котами и гнилой капустой



Мария Тихоновна Фещук всю свою сознательную жизнь работает за швейной машинкой. Приехав в Киев в 1949 году 18-летней девушкой, она с трудом получила прописку и устроилась на фабрику им. Смирнова-Ласточкина. Спустя 57 лет мастерица, которая сегодня  трудится в Доме быта на Оболони, поделилась с «АиФ» своими впечатлениями о послевоенном Киеве. 



Все начиналось с прописки


В послевоенной столице устроиться на работу можно было только при наличии постоянной прописки в Киеве или Киевской области. Так что, сами понимаете, мне пришлось пойти на хитрость. Правдами и неправдами я умудрилась временно прописаться в семье на Ярославской улице, и тут же устроилась на швейную фабрику им. Смирнова-Ласточкина. Через год хозяин квартиры попросил меня выписаться, и я оформилась в фабричном общежитии. Дело в том, что в ту пору действовал закон, позволяющий гражданам, в течение трех лет имеющим временную прописку, получать постоянную. Хозяин это знал, и, видимо, не хотел лишних проблем. Но даже прописавшись на ул. Флоровской, я еще целый год жила в этой семье. 


Киевляне после войны жили очень скромно. И мои хозяева не исключение. В центре главной комнаты в их квартире стоял стол, накрытый скатертью. Ближе к кухне — кирпичная печка. У кровати висел коврик с изображением синего озера и двух плавающих лебедей, фотографии членов семьи с приколотыми букетиками бессмертника. Икон по углам не было, ведь вера строго  преследовалась властью.


Кому клумбы, а кому и бараки


Все жилые дома в ту пору находились в государственной собственности, а плата за жилье была низкая и годами не повышалась. Здания стояли нештукатуренные и неокрашенные. В подъездах скрипели деревянные лестницы, воняло котами и гнилой капустой.  Однако за чистотой в городе власти следили внимательно. Например, во дворе дома на Ярославской рядом с уборной находилось две ямы: одна для помоев (ее время от времени засыпали землей), другая — для сухого мусора (ящики, газеты и др.), который периодически сжигали. Тут же, на дворовых клумбах росли маргаритки, незабудки, гвоздики, ромашки. 


Квартир в столице в послевоенное время не хватало. Поэтому некоторые горожане вынуждены были поселяться в подвалах, бараках и даже на баржах, пришвартованных к днепровским берегам.


Еду киевляне  готовили в основном на примусах, но отопление было печным. Дрова и уголь покупались на специальных складах.


Помню, на углу ул. Фрунзе и Щекавицкой, напротив церкви царя Константина,  стоял пивной ларек. Часто местные жители устраивали тут соревнования,  кто больше выпьет пива. Однажды один биндюжник выпил целых 22 бокала. Любопытно, что туалета поблизости не было. Поэтому справлять нужду все любители пенного напитка бегали за ларек.


На Житнем рынке ночевали беспризорники. Прямо в ящиках. К недовольству продавцов они крали хлеб и продукты. Однако конная милиция, следящая за порядком в городе, справиться с ними не могла.  Помню, на рынке продавалось много привезенных из сельской местности продуктов. Особенно вкусной была ряженка.


По Ярославской ходили старьевщики и громко кричали: «Старые вещи! Меняем старые вещи!». За старье можно было выменять тетради, ручки, перья, карандаши. Ходили и слесари. Они ремонтировали ведра, паяли дырки в кастрюлях и лудили их. С точильным станком ходили точильщики ножей и ножниц.


Кримпленовое разочарование 


Тем временем на моей родной швейной фабрике начали массовый пошив платьев,  костюмов, пальто и  рубашек. Однако одежду для себя сотрудники покупали на толкучке, которая в то время находилась на Сталинке. Однажды на фабрику поступил очень красивый кримплен для женских платьев, и работницы стали просить администрацию разрешить им купить платья для себя. Тогда на территории фабрики открылся киоск. Впрочем, очень скоро в кримплене мы разочаровались. С виду-то материал красивый, но воздух не пропускает.


После работы мы с подружками иногда забегали в  «Жовтень» и «Колос», чтобы посмотреть кино.  В выходные гуляли в Первомайском парке и на Петровской аллее. В парках работали буфеты, где продавалось пиво, лимонад, пирожные.  На открытых летних эстрадах играли духовые оркестры. Это был тот самый период, когда после изнурительной и кровопролитной войны наступило некоторое затишье и благополучие. В магазинах, наконец, появились  разнообразные продукты и даже понемногу стали исчезать очереди. Каждый год первого апреля правительство снижало цены.


Кстати, последнее снижение цен было первого апреля 1953 года, уже при Н. С. Хрущеве. В фабричном общежитии на Флоровской тоже на жизнь не жаловались. После зарплаты мы сбрасывались на продукты, и раз в неделю одна из нас  готовила на всех. Одним девчонкам из села привозили сало для жарки, бурячок, морковь, картофель, другим из Молдавии виноград, яблоки и, конечно же, прекрасное молдавское вино.


На фабрике я проработала целых 18 лет. За это время успела выйти замуж, родить дочь. Наша семья долго жила в общежитии на ул. Галицкой. И только в 1966 году нам предоставили отдельную квартиру на Ветряных горах. Со временем я перешла работать в ателье на ул. Краснопольской. Я и сейчас, несмотря на пенсионный возраст, все еще работаю в швейном ателье, правда, теперь уже  в Доме быта на Оболони. Мой муж умер еще 20 лет назад, но я нахожу радость в своих чудесных внучках и любимой работе.