Мой дядя недавно рассказал, что катая меня в коляске по улице Хоревой, всегда клал в нее проигрыватель ВЭФ. И, по его словам, воспитывал мои музыкальные вкусы. Мне сразу вспомнилось, как дядя драл меня за уши за размотанные ленты бобин, которые таинственно шуршали, когда я развешивал их на елку.

Тогда я был убежден, что потерев магнитную ленту, можно извлечь из нее спрятанные внутри голоса – и из-за этого перевел много ценных и интересных записей. Но центром музыкальной вселенной моего детства был большой допотопный радиоприемник на тумбе, в центре подольской квартиры. Вращая его кнопки, я смотрел, как курсор бежит по шкале с радиочастотами Сталинабада, Молотова, Осло, Вены и Воркуты, совершая таким образом первые путешествия по планете. А в динамике глухо потрескивали неизвестные и непонятные голоса невесть где говорящих людей.

Доктор, я слышу голоса

Если молодые патлатые парни в подольской коммуналке запирались друг с другом в отдельной комнате, это отнюдь не вызывало у соседей подозрений относительно их сексуальной ориентации. Всем было ясно – ребята слушают

«Рок-посевы»: программу Севы Новгородцева, открывавшего для них мир западной музыкальной культуры. Слушать было непросто – даже если вас не интересовала политика. Голос вокалиста Лед Зеппелин с трудом прорывался через помехи, которые создавала установленная на Щекавице «глушилка-шумотрон», которая и теперь башней возвышается над Подолом. Жертвами направленных помех становились так называемые «вражеские голоса» – «Голос Америки», «Радио Свобода», «Немецкая волна», «Русская служба Би-би-си», «Радио Ватикана», «Голос Израиля», а также маоистское «Радио Пекина» и «Радио Тираны» из сталинистской Албании Энвера Ходжи.

Однако «голоса» все равно слушали – пусть даже с помехами, несмотря на активную контрпропаганду советских властей. В пятидесятых годах в СССР даже поставили политическую пьесу «Голос Америки», получившую тогда Сталинскую премию. А до 1961 года стационарные радиоприемники нужно было регистрировать в милиции и платить за них абонентскую плату – 36 рублей в год.

– Это было так таинственно – даже романтично, – вспоминает киевлянка Инна. – Мы учились тогда в одиннадцатом классе и приходили по вечерам к нашему приятелю, студенту Политеха. Он жил в мезонине старого дома, и мы несколько раз стучали к нему в дверь. А потом, после паузы, еще несколько раз. И слушали весь вечер эти самые голоса – музыку, какие-то новости про Союз. Конечно, для молодежи это скорее был повод собраться и провести вместе время. Папа мой иногда такое прямо у себя на кухне слушал. Но нам хотелось адреналина. Если бы нас застукали, наверное, пристыдили бы в школе, исключили бы из комсомола. Может, приемник бы забрали.

«Голоса» слушали даже на старых ламповых приемниках, но наибольшей популярностью пользовались портативные транзисторы «Спидола». Их выпускал с 1960 года и аж до начала девяностых рижский завод ВЭФ. Название культового приемника переводится словом «Сияющая» – так звали героиню эпоса «Лачплесис», однако советская молодежь выводила его от английского слова «скорость». Стоимость «Спидолы» равнялась месячной зарплате советского рабочего, и ее часто дарили на новоселье и свадьбу – иногда даже с дарственными надписями на аппарате.

В периоды «разрядки» глушение «вражеских голосов» могло ослабляться или прекращаться. Но с приходом к власти Андропова сотрудники КГБ даже ходили по квартирам, пытаясь разузнать, кто регулярно вкушает запретный радиоплод. К этому времени аудитория одного только «Голоса Америки» достигала в СССР примерно тридцати миллионов человек. Из «голосов» узнавали даже о трагическом куреневском потопе или об аварии на ЧАЭС. Правда, писатель Хантер Томпсон, автор «Страха и ненависти в Лас-Вегасе», высмеивал в одном из рассказов подачу этого материала на американском радио. Ссылаясь на некую медсестру, там объявили, что киевские больницы забиты тысячами трупов погибших от ядерного взрыва людей.

Именно после Чернобыля, в сентябре 1986 года, ЦК КПСС постановил прекратить глушение передач «Голоса Америки» и «Би-би-си», признав это малоэффективной и бесполезной мерой. А в 1988 году власти отключили «шумотроны» по всей охваченной перестройкой стране. «Вражеские голоса» тут же потеряли половину аудитории. И не только потому, что похожую информацию уже можно было встретить в советских СМИ. На разрешенные вещи граждан уже не тянуло.

Магнитофоны родом из Киева

Слушатели «голосов» старались записать их на магнитные ленты, благодаря чему пользователи интернета могут слушать сегодня архив музыкальных программ Новгородцева.

– КГБ ошибся всего один раз, разрешив продавать в СССР магнитофоны с двумя головками: записывающей и воспроизводящей. Проследить распространение информации оказалось невозможно, – считает басист группы «Аквариум» Александр Васильев. Причем первый советский бытовой бобинный марнитофон был запущен в производство именно в Киеве – на заводе «Маяк». Это случилось шестьдесят лет назад, сразу после войны, с личной подачи Никиты Хрущева. Исторический магнитофон «Днепр-1» планировали использовать в агитационно-просветительских целях – то есть крутить на нем речи вождей. Но уже вскоре бобинники перекочевали из ДК и сельских клубов в квартиры советских граждан.

К семидесятым годам стереофонические магнитофоны мог позволить себе каждый меломан, потратив на это несколько зарплат или заработанные на летней студенческой «шабашке» деньги. Главной проблемой для битломанов этой эпохи был хронический дефицит магнитных лент, произведенных на легендарной шосткинской «Свеме». Катушку с лентой поначалу вручали лишь вместе с покупкой магнитофона, и достать ее в свободной продаже было практически невозможно.

– Ритуал общения с бобинным магнитофоном для нынешней молодежи выглядит не меньшей экзотикой, чем общение наших бабушек с граммофоном, – вспоминает музыкант Сергей Курий. – На один штырек надевалась катушка с лентой, на второй — пустая катушка. Сигнал, пройдя усилитель и достигнув колонок, превращался в желанный голос Высоцкого.

Все надо было периодически протирать, на что вполне годились спирт, водка или тройной одеколон. Замечательным качеством бобинного магнитофона было наличие разных скоростей. В период дефицита магнитофонной пленки на 19-й скорости записывали музыку «Пинк Флойд», а для неприхотливого звучания бардовских концертов годилась 9-я скорость».

Эти сотни тысяч нелегальных бобинных записей, которые записывали и перезаписывали по всей стране, сделали возможным феномен советского рока. И даже сегодня, когда цифровые технологии превратили магнитофоны в ненужный анахронизм, меломаны берегут старые архивы магнитных лент – ведь там хранится записанной вся их молодость.