А думалось-то, а гадалось: куда исчезла наша рождественская нимфа? Почему нигде более не снималась? Небось, после картины Александра Роу увлек ее в страны дальние-заморские какой-нибудь поклонник-миллиардер, и нежится она нынче под каннским солнцем или, завернувшись норковым манто, степенно созерцает жизнь суетную дорогую — парижскую али лондонскую?

Такие красавицы, как правило, не оставались незамеченными высокопоставленными светскими советскими женихами. Тем более после успеха в кино… Где она — ну вылитая гоголевская Оксана! Хоть ты справа к подойди, хоть слева… Она же как яблочко налитое, румяное. Что и говорить, нашел тогда режиссер Роу всем оксанам — Оксану. Ау, так где же ты, звезда наша рождественская?

…Киев, улица Курбаса, заносы снежные. И звонок в ее дверь. И… тот же озорной взгляд! «Послушайте, действительно не верю: неужели вы?! Неужто столько лет тихо, и без «пиара» живете в Киеве? Хотя многие зрители уверены, что вы в Москве, а то и дальней иностранкой стали после той картины?» — «Да, это я…»

Людмила Николаевна Белинская (в девичестве и в титрах — Мызникова) обладает особенно редким для советских киноактрис качеством: не рыдать по прошлому. Ах, если бы да кабы снялась у этого или иного, то иначе и жизнь сложилась бы…

Этого — нет. Все у нее сложилось. Так как сложилось.

 

Громкой карьеры не построила. Осталась преданной женой и любящей матерью. Почти полвека живет в нашей столице без всяких попыток напоминать о себе в регулярных ретрорубриках или рекламироваться (как иные) в роликах про зубную пасту. Только вот отсвет гоголевской «Ночи» так и вспыхивает едва ли не каждый праздник — при встрече с нею на экране. Впрочем, и ностальгии по этому поводу не прочитаешь в том же взгляде. «Значит, так было Богу угодно… Если Он не дал мне после той картины новых ярких ролей, значит, подарил нечто другое… А может, и увел от чего-то опасного, ненужного? Кто знает…».

Украинская красавица Оксана из ретрошедевра Роу по мотивам Гоголя на самом деле москвичка. Их семью жизнь бросала в разные страны. Грузия, Эстония, даже Австрия. Отец служил «по военной линии» — врачом-ветеринаром. И куда армия приказывала, туда он и ехал вместе с близкими. Людмила Николаевна вскользь признается, мол, сам Сталин когда-то поощрил отца за доблестную-то службу.

Когда была маленькой перед ее семьей возник очередной вопрос: в какой город якорь бросить? И мама решила: лучше Киева на свете города нет! Послевоенный наш город, по словам Людмилы Николаевны, еще сохранял ауру подлинной столицы, это теперь она словно бы размыта слякотью провинциальной суеты… Обучалась будущая актриса в 94-й киевской «женской» школе — была, оказывается, и такая при советской власти. Жили в центре — Крещатик, Красноармейская. В школе слыла умницей, отличницей. Хорошо пела, прекрасно декламировала.

И в 16 лет (школу окончила досрочно ввиду больших творческих успехов) решила поступать «на вокальный» — в консерваторию. А там сказали, как той Фросе Бурлаковой, «приходите завтра!», мол, маленькая еще.

Тогда направилась по улочке выше — к театру имени Франко. Там в конце 50-х открывали первую послевоенную актерскую студию. И… приняли! Не только за красивые глаза. Понравилась эта девочка не какой-нибудь «Коринкиной», а самой примадонне — Наталье Ужвий. Большая актриса опекала юную Люсю, дельные советы давала, помогала репетировать Марью Антоновну в «Ревизоре». Вместе с Мызниковой в студии училась и Алла Балтер — впоследствии звезда Театра имени Маяковского, супруга Эммануила Виторгана. Замечательные уроки мастерства будущая гоголевская Оксана брала у Полины Нятко — большой актрисы и замечательного педагога.

— Меня заметили в прославленном театре, — вспоминает Людмила Николаевна. — И Гнат Юра, и другие режиссеры стали предлагать сначала небольшие, а после — и роли покрупнее (как, например, в пьесе Корнейчука «Над Дніпром»). Гнат Юра любил массовку на сцене! И я не пропускала этих «народных гуляний». А вот в «Короле Лире» рядом с великим Марьяном Крушельницким я играла даже… рыцаря! Когда ставили пьесу Ивана Кочерги «Свіччине весілля», а затем этот же спектакль готовили к показу в Москве, то в программке написали: «Свічка — Мизникова». В труппе — недоумение, поскольку я лишь в эпизоде, а Свічку играл Виктор Цимбалист.

— Людмила Николаевна, не тогда ли на вас обратили внимание господа-кинематографисты? Молодая, красивая — так и просится на цветной экран.

— Поначалу в кино звали на эпизоды. Я даже не помню названий всех этих фильмов (один из них, впрочем, вспоминается — «Гроза над полями» с Дзиндрой Ритенбергс). А потом… роль Снегурочки! Наверное, в этом тоже есть какая-то магия судьбы, ведь и эта картина новогодняя — «Когда идет снег…».

— Никогда ее не видел!

— А вы и не могли ее видеть. Эта лента оказалась «на полке».

— Почему же?

— Это, пожалуй, первый советский музыкальный «фильм-клип», посвященный празднованию Нового года в Советском Союзе. Но, очевидно, кто-то из цензоров увидел в одном из образов «недопустимую обнаженку»? И фильм исчез. Хотя у меня остались после премьеры автографы трех серьезных поклонников этой ленты, среди которых — Гагарин…

— Не тогда ли и Александр Роу увидел эту «Снегурочку»?

— С Роу — чистая случайность. В один прекрасный день пришла на киевскую киностудию (меня пригласили представители «Беларусь-фильма» на пробы). И как в сказке — прямо навстречу — кажется, так и катится замечательный человек-колобок: «Вот же она, наша Оксана! Мы нашли ее, нашли!» Московские кинематографисты специально приехали в Киев. Искали украинских артистов для экранизации «Ночи перед Рождеством». И наши актеры, естественно, снимались в фильме. Среди них — популярнейший Николай Яковченко в роли Пацюка.

Некоторым легендам вторя (это уже от себя), в этом же фильме должен был сниматься Юрий Тимошенко (Тарапунька). Но не в роли Вакулы, а в роли дьячка (сыгранного впоследствии гениальным Сергеем Мартинсоном). Ветераны-довженковцы говорят, будто бы Тимошенко, увлеченный молодой певицей Юлией Пашковской, намекнул Роу: неплохо бы и ее попробовать на Оксану… В итоге и сам без роли остался! Роу подобных намеков не понимал. Он уважал каждого своего артиста как самодостаточную ценность. Практически в каждой картине занимал Георгия Милляра, в основном в ролях сказочной «нечисти». А сам Милляр, по воспоминаниям Людмилы Белинской, был абсолютным антиподом своим же сказочным вредникам. «Он был добрым, интеллигентным. С тонкой ранимой душой».

А вот с кинематографическим Вакулой тогда же, на съемках, у нашей Оксаны дружба не «окрепла». Он сам по себе, она — сама по себе. Хотя, как ни странно, в кадре между ними таки пробегает игривая любовная искра! (О судьбе актера Юрия Таврова, сыгравшего Вакулу, мало что известно: после «Диканьки» несколько крохотных ролей, работа на стройке, да скудная строчка в Сети — «из-за чрезмерного употребления алкоголя потерял семью, работу и в конце концов жизнь».)

— Съемки в 60-м были трудными, — продолжает рассказ актриса. — Снимали в павильонах, снимали в Кировске. Места эти утопали в снегу. Там же выстроили украинские хатки «по Гоголю». Жили в гостиницах. Я, разумеется, скучала по дому, по маме. И если нужно было плакать в кадре, тут-таки вспоминала киевский дом — и слезы сами катились горохом! Александр Роу проявлял ко мне деликатность, доброту, стал подлинным моим наставником. Прежде чем утвердить на роль, приезжал к нам в Киев, разговаривал с моей мамой, обещал, что все на съемках будет в порядке. А уже во время экспедиции, когда в Киеве на Куреневке произошла та жуткая трагедия, Роу старался всячески уберечь меня от негативной информации. В общем, относился как к своему ребенку.

— Ну так что же он впоследствии ни разу не пригласил вас в свои новые киносказки?

— Так получилось. Хотя мне рассказывали, что, например, актрису для своего фильма «Варвара краса — длинная коса» он вроде искал «по образу и подобию» Мызниковой. Конечно, приятно, если это так.

В Киеве — после успеха «Диканьки» — ей сначала поступали разные кинопредложения. Но — отказывалась. Помнила заветы Александра Роу: не соблазняйся проходными сценариями и не «растворяйся» в театральной рутине, твоя чуткая душа этого не вынесет!

Так и не дождавшись достойного кинопредложения, она отклоняет и предложение театральное, от франковцев. Ее в начале 60-х позвали в прославленную труппу. Говорит, тогда в театре возник период «двоевластия»: Юра и Крушельницкий, и не очень-то хотелось попасть меж эти жернова.

Так на горизонте и нарисовался киевский ТЮЗ. Несколько памятных театральных сезонов. Однажды встретилась там даже с Виктюком! Еще не популярным режиссером в пестрых пиджаках, а таким же страстным ТЮЗовцем. Вместе играли в спектакле «На каникулах». Даже роли эти помнит. Она — некая Туся, а Роман Григорьевич — Игорек. Был у них и «Аленький цветочек». Она красавица, а Виктюк, соответственно, чудовище.

Но и в этом театре ничто не могло удержать ее. Хотела найти себя в ином «амплуа». Так, в 60-е, решительно поступает на вечернее отделение филфака киевского университета.

И, кажется, в этот же период (середина 60-х) у сказочной Оксаны — опять новогодний поворот… В ту новогоднюю ночь в одной компании она ближе знакомится с Олегом Белинским. Он тоже из студийцев, из таких же тружеников-тюзовцев. Вначале вроде не понравились друг другу (хотя в это трудно поверить, как такая женщина могла не понравиться). А потом уже не могли друг без друга. У них родился сын. Она растворилась в ребенке. Было не до кино. И именно в этот Новый год, встречая 2010-й, они отметят 45-летие совместной дружной семейной жизни. Вот вам и главный «фильм» в судьбе!

— Неужели никто из режиссеров более не вспоминал о вас?

— Вспоминали. Некоторые… Был, например, в 70-м фильм под названием «Два дня чудес», где я снималась с Леонидом Куравлевым и Ольгой Аросевой. Правда, мало кто эту картину вспоминает. В общем, «киноантракт» растянулся лет эдак на сорок — аж до…

— Аж до чего же?

— До «Мухтара»! Этот сериал снимают у нас в Киеве. И одна моя подруга сказала: Людмила, ты же актриса, почему бы не попробовать… Я и попробовала. Причем в разных образах — в одном сериале.

— Хорошо, понимаю, — семья. А что между этим-то — между «Диканькой» и «Мухтаром»?

— Работа в театральном музее на территории лавры. Там была чудесная творческая атмосфера. Мы писали сценарии, приглашали именитых мастеров.

 

А актерская ипостась снова проявилось со временем… Мой супруг занимал серьезный пост звуковика во дворце культуры «Украина». Но в какой-то момент ему надоела тамошняя рутина, и он решил посвятить себя творчеству. Так, в конце 80-х — начале 90-х — как раз на подъеме украинских национальных идей — и возник наш фольклорный театр, с которым объездили разные регионы. Создавали спектакли, в основе которых — народное творчество.

А потом лихие 90-е. Нужно было выживать. И муж уходит работать в «фирму». Но не оставляет идей о сценических поисках. И вот…

* * *

…И вот — это уже в продолжение монолога актрисы — совершенно неожиданная «окольцовка» этой «рождественской» судьбы. Ныне Людмила Белинская посвящает себя не очень известному в Киеве, но весьма важному для духовной жизни театру под названием «Мистериум».

Наверное, «театр» — не самое точное определение для того духовного действа, которое происходит посредством музыки и слова, причем в католических храмах. Их спектакли начинаются сразу после литургии. И выступают они перед алтарем. Играют в Киеве, в Кельне и во многих других городах. Их ждут везде. Темы произведений непременно наполнены сюжетами церковными, сакральными (одна из работ об удивительной личности Эдиты Штайн, знаменитой кармелитки, посвятившей себя Христу, женщины-мученицы, погибшей в стенах Освенцима). Людмила Мызникова в мистерии — мать Эдиты Штайн. Супруг актрисы, кстати, замечает, что именно в этом творческом ракурсе и раскрылся прежде мало использованный ее драматический потенциал.

В некоторых спектаклях она в монашеских одеждах. Голос приглушен, движения сдержанны, взгляд светел и кроток… Вот уж воистину удивительна «парабола» этой «незвездной» актерской карьеры: от фантасмагоричной стихии гоголевской рождественской сказки до тихого мудрого постижения Веры и Вечности… у алтаря. И стоит ли мудрствовать: какая из этих ролей ей нынче дороже?