Врач Константин Тарасов сначала работал в психиатрическом отделении Киевского военного госпиталя, потом стал стоматологом. Он жил в нижней части крутой Лютеранской улицы (дом сгорел потом, в последнюю войну). Его дочурка Алла ежедневно должна была взбираться на гору в женскую гимназию около лютеранской кирхи, да еще в сопровождении тучного медлительного «няня». Нетерпеливая девочка бегала по улице вверх-вниз и за месяц так похудела, что ей пришлось перевестись в другое учебное заведение – частную гимназию Плетневой на Резницкой улице (на фасаде теперь мемориальная доска с профилем актрисы), куда она уже не ходила пешком, а ездила. Однако со временем обнаружилось и преимущество местожительства Тарасовых. Ведь совсем рядом находился драматический театр «Соловцов» (нынешнее здание театра им.Франко), где выступала одна из сильнейших трупп страны.

Алла с малолетства бредила театром. Квартира доктора Тарасова иногда превращалась в зрительный зал. Высокий обеденный стол накрывался большим пледом, потом плед раздвигался, и из-под стола выходили актрисы. Было им лет по семь-восемь, но они исполняли пьесы собственного сочинения, и увлеченнее всех играла Алла. Девочка не пропускала ни одной постановки у «Соловцова». Там играл любимец публики – Степан Кузнецов, который с одинаковым блеском исполнял роли стариков, юношей и даже тетки Чарлеи. Его фотокарточку Алла повесила у себя на стенке. Однако портреты самых-самых любимых артистов хранились в заветном ящике стола – это были актеры Художественного театра.

И вот в 1912 году свершилось чудо: МХТ приехал в Киев на гастроли. По такому случаю семья абонировала ложу. «Открылся занавес, – вспоминала потом Алла Константиновна, – и мы почувствовали живое, трепетное дыхание «Вишневого сада». В тот же момент я услыхала за своей спиной, как щелкнул замок маминой сумочки, и мама вынула носовой платок. Да и меня охватило необычайное волнение от всего увиденного и услышанного со сцены. Я впервые увидела Станиславского, Книппер-Чехову, Москвина, Кореневу, Лилину – всех корифеев Московского Художественного театра. Глядя на все это, я еще сильнее ощутила огромное желание быть актрисой и только актрисой МХТ, играть Аню в «Вишневом саде». Все мои мысли и чувства подчинились призыву: «В Москву, в Москву!» – как говорит Ирина в «Трех сестрах»».

Так была определена цель жизни. Отец не препятствовал Алле, просил только тщательно все обдумать, убедиться в своих способностях. Актерские навыки приобретались где только возможно: декламация на вечерах у отца в госпитале, иногда в гимназии Титаренко на Фундуклеевской (теперь ул. Хмельницкого, 10), куда девушка перешла в 1910-м. На одном из гимназических концертов побывал даже попечитель учебного округа, тайный советник Алексей Деревицкий. Впрочем, старикан Деревицкий плохо слышал декламацию и только сделал замечание мадам Титаренко: что это, мол, у вас Тарасова в ажурных чулках?! Кстати, в том же здании, где находилась гимназия, действовала и драматическая школа (открывшаяся ровно 95 лет назад), но Алла почему-то не стала ее ученицей. Может быть, не чувствовала достойного уровня – ведь она стремилась в Художественный театр.
Год 1914-й – гимназия окончена. Отец, понимавший страстное желание 16-летней дочери, отпустил ее в Москву. «С большим внутренним трепетом поднялась в знаменитое верхнее фойе, где проходили испытания молодежи, стремившейся попасть в МХТ, и первое, что увидела, – моих любимцев, сидевших за экзаменационным столом, словно ожившие портреты, оставленные мною в Киеве…»

Владимир Немирович-Данченко «благословил» Аллу стать ученицей Школы драматического искусства при МХТ. Так мечта стала превращаться в явь. Первые шаги на большой сцене, между прочим, 17-летняя Тарасова делала опять-таки в Киеве: приехав на каникулы в родной город, сыграла в популярном летнем театре Купеческого сада (теперь Крещатый парк) в любительской постановке «Звездного мальчика» Оскара Уайльда. А потом настало время играть и у Станиславского.

Теперь уже имя Аллы Тарасовой неотделимо от истории Художественного театра. Многим памятны также блестящие кинороли, которые и сейчас представляют ее «вживую». Две Катерины – в «Грозе» по Островскому и в «Петре I», Кручинина в «Без вины виноватых». Но есть одна театральная роль, которая будто нарочно нашла ее, – роль киевлянки, обаятельной и остроумной Лены в «Днях Турбиных». Когда МХАТ поставил этот спектакль, Лену играла Вера Соколова – тоже прекрасная актриса. Но однажды она внезапно заболела в день спектакля. Ввестись без репетиций на такую роль было непросто. Однако Алла Константиновна умела быстро вживаться в образ, в театре ее даже называли «Аллочка-выручалочка». И Алла Тарасова стала Леной Тальберг-Турбиной. В 1936 году, когда Художественный театр вновь приехал в Киев, Алла Константиновна показала землякам эту свою киевскую роль. Спектакли шли на сцене театра имени Франко, – именно здесь, в бывшем «Соловцове», будущая актриса когда-то отдала свое сердце театральной музе Мельпомене…


Лютеранская улица (с открытки начала ХХ в.) Справа – отчий дом, из которого бегала вверх в гимназию маленькая Алла.


 


Урок Станиславскому


Первые киевские гастроли МХТ в 1912 году сопровождались оглушительным успехом. Театралы в лепешку разбивались, чтобы угодить гостям. Один из сюрпризов, подготовленный для москвичей, и сейчас был бы актуален: наняли пароход, погрузили на него оркестр и устроили труппе МХТ катание по реке с музыкой и танцами прямо на палубе. Потом причалили к живописному пустынному берегу, и актеры продолжили свое веселье на лугу и в роще.


В другой раз гастролеров чествовали в ресторане, и застолье затянулось за полночь. Когда оно кончилось, актерам не хотелось домой, и они отправились на ночную прогулку в уютный сад над Днепром. Константин Станиславский потом вспоминал: «В одном из мест парка мы узнали нашу декорацию из второго акта тургеневской пьесы «Месяц в деревне». Рядом с площадкой были точно заранее приготовленные места для зрителя; туда мы усадили всю гуляющую с нами компанию и начали импровизированный спектакль». Но в разгар действа, разыгрывая знакомую мизансцену с Книппер-Чеховой, Константин Сергеевич вдруг остановился, не в силах продолжать: «Моя игра в обстановке живой природы казалась мне ложью. А еще говорят, что мы довели простоту до натурализма! Как условно оказалось то, что мы привыкли делать на сцене».



Труппа МХТ в Киеве, 1912 г. (снято, очевидно, в Купеческом саду, там, где и теперь видовая площадка). Легко узнать Станиславского (стоит 4-й слева); среди сидящих – в центре Немирович-Данченко (с бородой, в цилиндре), слева от него Москвин, справа Качалов.