К: Александр, Вы уже дописались до совершенно фантастических стихов, получили массу литературных премий. Свежая Ваша победа – Ваш сборник «Бэтмен Сагайдачный» занял второе место в голосовании за лучшую книгу года в разделе «Поэзия» на сайте OpenSpace. Я считаю, что второе место на российском ресурсе поэта из Украины, пусть книга и издана в Москве, это безусловная победа. Так что поздравляем.


 
Александр Кабанов:  Спасибо большое.  Оупенспейс  —  толково обустроенный и, несмотря на свою сетевую молодость, достаточно авторитетный ресурс, обозревающий современную культуру. Радует, что для голосования были отобраны и представлены эстетически и поколенчески разноплановые книги. Чаще бывает, когда одна литературная фирма предлагает проголосовать только за поэтов «своего круга». Здесь же наблюдалась более-менее вменяемая картина современного литпроцесса. Быть может, не стоило вводить одним списком живущих и покинувших нас в прошлом году стихотворцев: Льва Лосева, Алексея Парщикова и др. Более тщательно продумать техническую защиту конкурса. Оградить авторов от накруток со стороны поклонников. Но, тем не менее, голосование состоялось. Нешуточные страсти поутихли. Время — анализировать результаты. Или забыть про них.



К:  А вы чувствуете уже, что Вы бренд в Украине?



Александр Кабанов: Если под словом бренд понимать традиционное: товар+легенда, то какой я бренд? Вряд ли стихи, пусть даже и хорошие — нынче товар, а легенда (в данном случае — моя судьба) представляет собой нечто интригующее. Ведь, за стихи больше не расстреливают и не ссылают. Как во времена Гумилева и Мандельштама.  Хотя, по всем разумным параметрам, я производитель того, что давно дискредитировано (совместными усилиями критиков, литературоведов и прежде всего — самих поэтов) как товар и возведено в ранг духовной пищи. И что-то в этом есть весьма неправильное, ущербное. Если стихи, по Бродскому, «средство борьбы с удушьем…» — представьте себе директора фармакомпании по производству, к примеру, лекарства от астмы, которого  убедили в том, что общество  активно применяет этот препарат, но, не готово платить за него достойные деньги. Но, тем не менее, общество сочувствует тяготам  директора и весьма ему благодарно. Все на свете шерри-бренды, шерри-бренды, милый мой.



К: Вы пишете на русском языке, но для россиян Вы все равно некая экзотика — поэт «южнорусской школы». Здесь же Вы — главред. Вы и там, и там не совсем на месте?



Александр Кабанов:  Мне, в общем-то, все равно: кто я там и для кого. Стихи ведь пишутся для самого себя. Стихи — это такой эксклюзивный и сугубо личный кайф, которым иногда хочется поделиться. Поэты, в этом смысле, весьма щедрые люди. Далее:  так ли важно принадлежать к какой-нибудь там поэтической школе? Это все из разряда ярлыков, которые навешивает на твои стихи — критик, литературовед, по сути — обслуживающий поэзию — персонал.  Забавно, конечно. Сродни тому, как важный, одетый в блестящую ливрею швейцар, придумывает уважительное или оскорбительное прозвище владельцу отеля. Вот и «представитель южнорусской школы» — это прозвище. Пусть и достаточно точное.  
Быть главредом  журнала о культуре — почетная и привлекательная для меня миссия. После работы над разными деловыми, политическими и телевизионными проектами  — с удовольствием и благодарностью занимаешься тем, что тебе, несомненно, ближе по естеству. Заниматься в нашей стране любимым делом и получать за это вполне приличные деньги — сродни экзотике.



К: Журнал «ШО», которым Вы руководите, и Фестиваль поэзии «Киевские Лавры», который проводится под эгидой журнала, — насколько они влияют на ситуацию в украинской культуре?



Александр Кабанов: Ну, журнал «ШО» не заметить трудно. По сути, это чуть ли не единственное на постсоветском пространстве издание, обозревающее современную культуру.  Говоря единственное, я подразумеваю, помимо структуры издания и самого контента, еще и качественную полиграфию, а так же довольно внушительный тираж. Мне всегда хотелось создать такой вот не занудный и авторитетный гид по украинской, русской, европейской культуре. Вне гламура, вне заигрывания с читателем. Журнал, вокруг которого аккумулировались бы самобытные поэты и прозаики, художники и музыканты, режиссеры и культуртреггеры… Для того, чтобы понимать и каким-то образом влиять на процессы в культуре — нужна точка сборки, некий центр вращения…  
А фестиваль поэзии «Киевские Лавры» — это живой и реальный результат деятельности журнала «ШО», когда постоянные и будущие  авторы издания выступают перед обширной аудиторией.   Мы стараемся сделать модным не язык: русский или украинский, а литературу, как таковую. Литературу, вне политики. А это — ох, как нелегко. Когда с одной стороны на человека воздействует зомбо-ящик со 150-ю телеканалами, а с другой стороны — монотонное бытие, которое постепенно превращает тебя в асоциальную личность, в тривиальный и смердящий цинизмом офисный планктон.



К: Александр, Вы еще и один из создателей украинского слэма. А что Вы под этим понимаете? Потому что были и альтернативные Вашему начинания…



Александр Кабанов:  Турниры поэзии существовали всегда, с момента возникновения самой поэзии. Любой слэм — это турнир поэтов, но далеко не всякий турнир поэтов — слэм. Во-первых, слэм — это свод четких и неизменных правил. Во-вторых, слэм — это борьба за ценный, чаще всего — денежный приз. Но, отмечу особо — это приз, в который инвестируют свои средства участники слэма. А не спонсор.  В итоге,  победитель, аки Дункан Макклауд — получает всё.
Журнал «ШО» издал первую в Европе книгу по слэму, в которой подробно рассказывается  история  возникновения этого явления,  перечислены подробно все правила, включены комментарии, как и американских отцов-основателей слэма, так и точки зрения российских слэмеров.  Альтернативные начинания были.  Но, ребята просто не понимали, что такое слэм по-настоящему. Они устраивали некие поэзо-соревнования, придумывали какие-то правила, и все это называли слэмом. Поэтому, побывав на нескольких реальных слэмах в Санкт-Петербурге и в Москве, я вдруг подумал: а почему бы и не ввезти в Украину это увлекательное и забойное действо? С помощью «ШО» и фестиваля «Киевские Лавры» сделать его популярным. Проводить совместные украино-российско-белорусские слэмы.  Ведь журнал «ШО» — занимается не только культурным сопротивлением, а скорее — примирением славянских культур.



К: На «Киевских Лаврах» самая большая аудитория собирается именно на слэме, кстати.



Александр Кабанов:  Что вполне естественно. Шоу всегда привлекает  самую широкую аудиторию,  гораздо большую, чем, к примеру «круглый стол» на тему: «Проблематика переводов американской классики на языки народов Крайнего Севера». Но все же слэм — наиболее эффективная пропаганда поэзии, рассчитанная на неприкаянную молодежь, которая еще не нашла для себя точку приложения сил.  Слэм разговаривает с молодежью на понятном ей языке. Это вам не занудные старперы читающие монотонными голосами стихи о любви в районной библиотеке.  Но, постепенно, человек, посещающий слэмы, участвующий в них, начинает интересоваться не только современной поэзией, но и классической, во всех ее проявлениях. И постепенно он начинает понимать, что со стихами не все так просто.  Что и эти самые старперы были когда-то зачинателями нового, прогрессивного…

К: Александр, в своих интервью Вы говорили, что российская поэзия переживает сегодня бриллиантовый век.



Александр Кабанов:  Просто надоело слышать и читать про невостребованность поэзии,  про ее упадок. «Этот стон у нас песней зовется» и длится ровно столько, сколько существует русская поэзия.    Сергей Довлатов, пусть и иронично, но, довольно точно подметил, что: «Упадок — процесс более стабильный, чем развитие…»   О какой невостребованности можно, говорить, когда у нас каждый второй — что-то пишет. Зайдешь в интернет, в какой-нибудь общественный блог, типа ЖЖ — стихи,  стихи, сплошные стихи.   А мизерные тиражи поэтических книг  обусловлены аморфной системой сбыта.  Когда на рынке — несколько тысяч игроков, когда выгоднее продавать детективы, фантастику,  справочники по кулинарии… А сборники стихов, в лучшем случае — довесок к более выгодному ассортименту.  Но, это вовсе не говорит о падении читательского интереса.  Поэзия и ее читатель ушли в интернет.    И, на сегодня, мы имеем  30-40 поэтов первого ряда: Сергей Гандлевский, Алексей Цветков, Сергей Жадан, Юрий Андрухович, Бахыт Кенжеев, Тарас Федюк, Васыль Герасимьюк, Иван Жданов, Тимур Кибиров…  Они для меня, как читателя, не менее интересны и находятся в примерно той же системе координат, что и представители Серебряного века: Ходасевич, Пастернак, Плужнык, Богдан-Игорь Антоныч, Цветаева и Олександр Олесь… Вообще, читателю  трудно примириться с  тем, что он обитает в том же пространстве, что и гений.  
Особенно в интернет-пространстве, которое рассчитано на равность технических возможностей, на неприятие любой иерархии, на  диалог, который моментально может превратиться в кухонный разборки. Когда, и вправду, большому поэту можно спокойно нахамить в комментариях, скуки или зависти ради. А почему бы и нет? « Я такой же, как и он». Такой же, да немножечко другой.  Интернет, как и любая палка — о двух концах, как динамит: который можно использовать во благо и во имя зла.  Он усредняет  и обезличивает литературное пространство.  Несведущему читателю весьма трудно во всем этом  разобраться.  Чаще всего он влюбляется в стихи обыкновенного подражателя, не ведая о существовании изначального источника…   В Интернете очень трудно установить указатели,  ориентиры и прочие вешки.  Сегодня быть читателем поэзии  — трудная, но исключительно благодатная работа.


P.S.
После 100 грамм литературоведения обычно забывается, что место поэта — не поэзия.
Кабанов, пожалуй, уже не по росту аморфной молодой стране и украиноживущей литературе. Однако обе (литература прежде всего) уверенно растут не без участия Кабанова-литературного менеджера, прости господи на слове.
Мелкие наблюдения в стереотипоскоп: пресловутая «жизнь меж двух отчизн», пустые ярлыки «южной поэзии» или «русского поэта из Киева», — удобны для статеек, но, как всегда, скрывают от публики простой факт сосуществания большого поэта.
Особенно для публики, проспавшей поэзию «после Бродского».
Остроумная, живая речь, не признающая словарных пределов; весёлый, лёгкий, радостный, яростный реализм, пожирающий тутошнюю реальность словно инопланетный хищник.
Лёгкость этой музыки напрашивается на Сальери. Но из прикроватной огнедышащей тумбочки вывести войска куда труднее, чем из Афганистана.
Стихотворение (редкое важное свойство) не останавливается попутными удачами, не облизывается на какой-нибудь бедной линзе, а упрямо прожигает дорогу к новому, большему смыслу.
Нашей тоскующей родине повезло. У неё есть поэт, которого можно полюбить и нагло объявить своим. И даже — не один. Но я — о Кабанове, о человеке, способном нынешней зимой раздуть из точки в конце строки туннель из яблочного сада — в абрикосовый.
Может даже из плохонькой этой.


 


АЛЕКСАНДР КАБАНОВ


ЗИМНИЙ ПРИЗЫВ

1.
Теперь призывают в армию по-другому:
сначала строят военную базу поближе к дому,
проводят газ, электричество, тестируют туалет,
ждут, когда тебе стукнет восемнадцать лет.
И тогда они приезжают на гусеничных салазках,
в караульных тулупах и в карнавальных масках.
Санта-прапорщик (сапоги от коренного зуба)
колется бородой, уговаривает: «Собирайся, голуба,
нынче на ужин — с капустою пироги…
жаль, что в правительстве окопались враги…»
Именную откроешь флягу, примешь на грудь присягу,
поклянешься, что без приказа — домой ни шагу.  

2. 
А вот раньше — был совсем другой разговор:
тщательный медосмотр через секретный прибор —
чудовищную машину, размером с военкомат,
чье гудение – марсианский трехэтажный мат,  
пучеглазые лампы, эмалированные бока,
тумблеры, будто зубчики чеснока…  

…Тех, в чем мать родила – отводили на правый фланг,
тех, в чем отец — оттаскивали на левый фланг,
и всем, по очереди, вставляли прозрачный шланг:
славянам – в рот, ну а чуркам – в задний проход,
набирали идентификационный код,
вспыхивал монитор, и вслед за бегущей строкой  
всем становилось ясно: откуда ты взялся такой.

О, сержант Махметов, не плачь, вспоминая как,
ты сжимал приснопамятный шланг в руках.
потому, что увидел казахскую степь, а потом —
свою маму — верблюдицу с распоротым животом,
перочинным младенцем на снег выползаешь ты,
шевеля губами неслыханной остроты:
«Говорит, горит и показывает Москва…»
Потому тебя и призвали в пожарные войска.


 



ДОСЬЕ:



Александр Михайлович Кабанов (родился 10 октября 1968, Херсон) — русский поэт.

В 1992 году окончил факультет журналистики Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко. Живет и работает в Киеве.
Многочисленные журнальные публикации поэта появлялись в журналах «Новый мир», «Знамя», «Континент», «Дружба народов», «Октябрь», «Зарубежные записки», «Арион», «Волга», «Смена», «Радуга», «Сетевая поэзия», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Новый берег», «Стороны Света», «День и Ночь», антология «Освобождённый Улисс», а также в Интернете: «Сетевая Словесность», «Топос», «Поэзия. ру».

Лауреат международной литературной премии им. Князя Юрия Долгорукого (2005), премии журнала «Новый мир» (2005) и премии «Планета Поэта» им. Л. Н. Вышеславского (2008), Международной литературной Волошинской премии (2009). Александр Кабанов — главный редактор журнала культурного сопротивления «ШО», один из создателей украинского слэма.
Стихи Александра Кабанова переведены на украинский (Сергей Жадан), немецкий (Энрика Шмидт) и нидерландский языки.