Киевляне спешат на работу, а полицейских с утра не видно

В восемь часов я был на улице, решив идти наудачу, счастливый оттого, что свободен и полностью располагаю своим временем.

Служащие в пальто из плотного шершавого сукна и мягких шапочках, рабочие в грязных сапогах, в заплатанных полотняных штанах и коротких овчинных шубейках, запачканных и засаленных, неуклюже пробирались, направляясь на работу; между тем как девушки, все еще в вечерних нарядах, с растрепанными волосами на миленьких головках, закутанных в шерстяные или кружевные косынки, выходили из отелей, где они устраивали свои ночные гнездышки.

Магазинные мальчики в кителях с плиссировкой на бедрах поднимали ставни витрин; за прилавками можно было видеть женщин в белых передничках и кокетливо завязанных голубых или красных платках поверх волос; молодые люди немецкого вида пили в кондитерской кофе с молоком и читали заграничные газеты; кучера в каракулевых колпаках или широких приплюснутых шапках, с веерообразными бородами на груди, в длинных голубых или темно-зеленых кафтанах, опоясанных цветными шарфами, держались непреклонно и значительно, как северные божества, на своих небольших дрожках, запряженных красивыми лошадьми.

Посреди улицы загорелые длинноволосые крестьяне в шапках из шкурок ягненка, одетые в длинные свиты из серой шерсти, вели упряжки белых быков. Проходили монахи, прячущие руки в широкие рукава своего темного одеяния, неся на лохматых головах нечто вроде ведра, покрытого крепом, со свисающим на затылок полотном, подобно прическам древних ассирийских первосвященников.

А плохо одетые служанки в ситцевых юбках и неудобных больших сапогах уходили, болтая и смеясь, c пустыми корзинами за продуктами на рынок. На тротуаре из светло-желтого кирпича не видно было ни городового, ни хотя бы одной жандармской каски с ее позолоченным шишаком в форме громоотвода…

Почти восточная роскошь

Лавки на каждом шагу демонстрировали новые поступления чайного товара в кожаных мешочках; в нескольких витринах можно было видеть ряды трубок, сигары, тщательно уложенные в стеклянные шкатулки, и табак, развешанный длинными пучками, шелковистыми и позолоченными, как кудри херувимов. Здесь же магазины кавказских товаров выложили свое оружие, покрытое чеканкой, свои браслеты в технике филиграни, свои драгоценности, свои ожерелья и те блестящие ткани, которые побуждают вас грезить о баядерках, о черкешенках и гаремах. Разве все это, вкупе с колокольнями, вздымающимися в воздух, как минареты, не напоминает Азию?

В конце улицы солдаты в мундирах укладывали мостовую. Передо мной открылась обширная торговая площадь, где множество деревянных лавок образуют что-то вроде базара. Тут крестьянки продавали черный хлеб с коркой, блестящей, как стекло; здесь другие женщины сидели на корточках за рядами горшочков со сливками или молоком. Более величественные торговки сыром восседали под необъятными навесами, которые закруглялись над ними подобно куполам из красного полотна.

Чудовищные огурцы и дичь

Фрукты были в изобилии. Крымский виноград с тусклой мякотью лежал на лотках, как груды аметистов и рубинов; груши с теплым медовым оттенком выделялись среди пирамид яблок в глянцевой кожуре, расцвеченной горячими тонами топаза и граната.

А сколько дичи! Зайцы с окровавленными мордами, обвисшими ушами и лапами; глухари с глазом, обведенным огненным кругом; бекасы с клювом-иглой; дикие утки с разноцветными крыльями; гуси в нежном пуху; рябчики в крапчатом оперении, с хохолком на голове, громоздились на земле, как после большой облавы, всеобщей резни. Рядом с этими мертвыми птицами так много живых домашних, которые кудахтали, ворковали, пели, кричали, трубили и хлопали крыльями! Полные корзины кур, цыплят, уток, цесарок и индюков.

На досках, уложенных на двух бочонках, тыквы выставляли напоказ блестящее брюхо, пучки редиса свежи, как бутон розы, цветная капуста словно бы начинила свою зелень кремом, алые стручки перца сияли, как жар. В чанах горьковато-соленой воды плавали чудовищные огурцы, которые во всех славянских странах едят как хлеб, с каждым блюдом.

Мясники-людоеды и рыба в экстазе

Дородные кухарки с качающимися прелестями, хрупкие худенькие малышки, рестораторы и метрдотели с хитрыми физиономиями и тонким чутьем, мещаночки-домохозяйки шли мимо, подходили, выбирали, пробовали, взвешивали и перевешивали, принюхивались и торговались.

Здесь же циркулировали солдаты с объемистыми корзинами в сопровождении каптенармуса. Крестьяне в коричневых кафтанах приносили молочных поросят, белых и жирных, как хорошо накормленный младенец. Группа крестьян окружала пирожницу, которая нарезала куски лакомства и подавала им стаканы чая. Толпа гудела, как улей.

Но наивысшей степени этот гомон достигал у рыбных чанов, здесь торговались особенно неистово, в полный голос. Судаки и серебристые осетры бились в воде изо всех сил, пугая стерлядей и хариусов. Большие щуки с ящерообразными головами открывали свои челюсти, вооруженные зубами-пилами. Лини корчились в медленной агонии, белобрюхие налимы извивались, словно в любовном спазме. А на полуразвернутой простыне копошились коричневые раки с громадными клешнями.

У дверей мясных лавок ободранные телята и бараны с грудью, четвертованной на куске дерева, демонстрировали пустые туши, бока розовой свежести, а сердца, печени, головы были подвешены, словно кровавые трофеи у входа в хижину каннибала. Мясники с ножами в зубах, с густыми рыжими бородами, производили впечатление ужасных истязателей, напоминали устрашающие физиономии людоедов из волшебных сказок.

Европейский комфорт в Киеве дорог

Позади базарных лавок распряженные тарантасы, повозки и телеги, подвешенные носилки образовывали лабиринт улочек и проходов, которые заполняла толпа, отважно продвигавшаяся между лежащими быками или лошадьми, привязанными к ограждениям и здесь же едящими, как из кормушек. Вопросы и ответы скрещивались в воздухе: «Почем воз капусты?» – «Два рубля». – «Сколько за тележку свеклы?» – «Рубль пятьдесят копеек» (рубль по текущему курсу стоит от 2,5 до 3 франков).

Материальная жизнь еще довольно дешева в России. Глухарь стоит 3 франка; заяц – 1 франк; фунт мяса – 30–40 сантимов. Что здесь дорого – это европейский комфорт, хорошо меблированное жилье, модная одежда: все то, что представляет собой импортный предмет роскоши или его имитацию. Расценки в гостиницах, которые содержат немцы и французы, видящие в этом средство быстрого обогащения, могут лишь служить для констатации того явления, что во всех больших отелях Европы имеется тенденция к единообразию тарифов.

(В Крыму делают превосходное вино, но если вы спросите его в здешней гостинице, вам скажут, что его нет, чтобы не лишиться возможности благопристойно продать вам дорогое французское вино. Я сумел получить его только один раз, в виде большого исключения, пообещав заплатить за него как за вино из Бордо).

От рыночной площади я уклонился вправо, полагая, что город заканчивается; но он продолжался на склоне другой долины, рассыпав красивые белые дома среди зелени садов и террас. Я пошел по другим улицам; и всякий раз в конце их передо мной являлся иной город, словно бы тот, в котором я нахожусь, отразился в огромном зеркале.

И везде, в какую сторону ни погляди, испещренные звездами голубые купола и позолоченные колокольни возвышались над домами и деревьями, сверкающими на солнце, подобно восточным пейзажам…
P.S. В следующий раз мы посетим вместе с французским гостем кабачок на киевской окраине и узнаем, как пили и развлекались наши земляки в 1880 году.