Богоугодный бизнес

В коммерческих клиниках и больницах Киева богачи могли почувствовать себя почти как в заведениях зарубежных медицинских светил, куда обычно уезжали на операции киевские миллионеры. Исключительной роскошью поражала, к примеру, так называемая Георгиевская лечебница Общества врачей-специалистов, обустроенная в Георгиевском переулке. С порога посетителей встречали ковры, цветы, изысканная мебель и картины на стенах. Именитые врачи, предупредительный персонал, светлые палаты, оснащенные по последнему слову медицинской техники, специальные процедурные отделения и рентгенкабинет, на крыше — шикарный солярий, с которого открывался изумительный вид на Софийский собор. Безусловно, все это требовало соответствующей оплаты, но суммы были вполне сопоставимы с доходами тогдашнего среднего класса. Лечение в стационаре обходилось 3-8 руб. в сутки и более, а посещение амбулатории — 60 коп. за совет. Мнительные киевляне могли прислать сюда для профилактического медосмотра свою прислугу и кормилиц, а также, при необходимости, продезинфицировать личные вещи.

Изящный особняк в стиле модерн на нынешней улице Олеся Гончара был отведен под частную хирургическую больницу доктора Петра Качковского (цена лечения — от четырех с полтиной в сутки), которая после смерти основателя перешла к коллеге Игнатию Маковскому. Название клиники Маковского вошло в историю: именно в ее стенах доктора боролись, хоть и тщетно, за жизнь смертельно раненного в 1911 году в Киевской опере премьер-министра Петра Столыпина.

Другой красивый особняк, отделанный под готику и некогда принадлежавший баронам Штейнгелям, в начале прошлого века использовался для элитного неврологического санатория профессора Михаила Лапинского. Кроме тщательного ухода и разнообразных процедур, оздоровлению пациентов способствовал обширный уютный парк, оставшийся от барской усадьбы (теперь здесь, на улице Воровского, выстроен комплекс Института ортопедии).

Многопрофильная лечебница «Квисисана» на Большой Житомирской, руководимая известным доктором Петром Нейштубе, в своих рекламных объявлениях деловито оглашала весь прейскурант. Здесь за койку в стационаре брали 3-10 руб., за консультацию в амбулатории — 50 коп. (но можно было за 3 руб. организовать консилиум из трех специалистов), а роды с недельным послеродовым уходом обходились от пятерки в общей палате до 150 руб. — в индивидуальном комфортабельном помещении.

С прибылью и не без морали

Наряду с клиниками и больницами, массовой формой медицинской помощи были услуги частнопрактикующих врачей (они особенно преобладали в стоматологии). Сотни эскулапов доводили через прессу и справочные издания до широкой публики сведения о своих специализации, адресе, телефоне и приемных часах, вывешивали на дверях табличку «Доктор медицины такой-то» и ждали визита пациента или вызова на дом…

Специальных тарифов за посещение не было — все зависело от возможностей пациента и авторитета врача. В «Киевских типах» Александра Куприна есть очерк «Доктор», в котором показана метаморфоза превращения лекаря-новичка, неумело берущего от посетителя рублевую бумажку, в умудренного опытом доктора, который ловко принимает «зелененькую» (трешку), а то и более весомые подношения. Врачи порой не брали денег с неимущих больных, а иногда даже сами незаметно оставляли им какую-то сумму. Таков был легендарный киевский врач Феофил Яновский, за гробом которого шла к Лукьяновскому кладбищу необозримая толпа благодарных пациентов, а в траурной панихиде участвовали, по преданию, не только православный священник, но также ксендз и раввин.

Интересные вещи рассказывают о Федоре Меринге, выдающемся медике, профессоре Киевского университета. Он был в свое время в Киеве одним из крупнейших владельцев недвижимости. А принесла ему это богатство… его щедрость. Если верить мемуарам Сергея Юльевича Витте, то профессору помогли разбогатеть малоимущие киевские евреи. Федор Федорович относился к ним с большим сочувствием, лечил всю еврейскую бедноту даром, даже специально ездил в их жалкие лачуги. Заплатить ему такие пациенты не могли, зато приносили ощутимую пользу другим способом: мелкие еврейские маклеры были в курсе всех сделок с недвижимостью и, чуть только подворачивалось выгодное дельце, первым делом сообщали об этом Мерингу. А ему оставалось только следовать советам своих добровольных информаторов и увеличивать богатство не по дням, а по часам.

Были и другие примеры. В «Записках врача» Викентия Вересаева рассказывается о киевском докторе Проценко. Когда его вызвали к больному и оказалось, что тот не может заплатить за визит, врач повернулся и ушел, не сделав назначения. Поскольку клятву Гиппократа все же никто не отменял, эта история вызвала скандал, и корыстный эскулап даже угодил под арест (между прочим, это тот самый Василий Проценко, который позже, в начале прошлого века, избирался киевским городским головой). Комментируя этот эпизод, Вересаев осуждает коллегу, но все же отмечает, что закон почему-то только к врачам обращает требование быть человеколюбивыми, однако не обязывает домовладельцев предоставлять приют всем бездомным, а лавочников — кормить всех голодных.

Гримаса бюджетной медицины

Медицинское обслуживание в прежние времена было доступно всем сословиям киевлян. Киев как губернский центр с развитым городским самоуправлением финансировал медицинские учреждения и из центрального, и из муниципального бюджетов. Многие пациенты платили за пребывание в стационаре или амбулаторный совет посильную сумму, а то, что сверх нее, выделялось централизованно, в виде дотаций.

Именно на таких условиях действовала старинная Кирилловская больница, с 1830-х годов состоявшая в ведении губернского Приказа общественного призрения. Больные или их родственники вносили за лечение и содержание, по данным на 1890-е годы, 7 руб. 20 коп. в месяц. Это было не особенно много, и на несколько сотен коек Кирилловки постоянно существовала очередь (состоявшая преимущественно из душевнобольных и сифилитиков). Расширение больницы требовало новых расходов, бюджет не всегда покрывал их, так что случалось, что в отсутствие денег заведение просто прекращало на время прием больных.

В 1875 году город открыл собственную Александровскую больницу (теперь Центральная клиническая). Ее устав предусматривал разнообразные условия оплаты лечения. Содержание в отдельной палате стоило пациенту 1 руб. в сутки. За место в общей палате жители Киева платили по 30 коп., иногородние — 80 коп. Городу приходилось из своих средств доплачивать свыше рубля за каждого больного, на муниципальные средства возводились и новые корпуса.

Когда потребность в расширении помещений становилась особенно острой, киевские власти выделяли на больничное строительство деньги, полученные с муниципальных облигационных займов. Устав больницы предусматривал наличие 116 бесплатных коек. Содержание части их должна была компенсировать городу мещанская управа. Но, как это случается и в наше время, дотации за льготников выплачивались с большим скрипом. Достаточно сказать, что, по данным проверки, за десять лет деятельности Александровской больницы мещанская управа внесла в городскую кассу… аж 1 руб. 60 коп. Недостаток финансирования негативно сказывался на поведении персонала, и редкий год обходился без возмущенных газетных заметок, в которых критиковали грубость и невнимание городских санитаров или сиделок.

В пользу бедных

Поскольку в бюджетных больницах бесплатных кроватей хронически не хватало, приходилось возлагать надежды на благотворительность. Местные филантропы оправдали эти надежды, создав целую сеть стационаров для бедных. Одним из самых крупных и популярных стал комплекс Больницы для чернорабочих, открывшийся в 1894 году (теперь в его корпусах на улице Черновола размещается детская больница Охматдет). Согласно уставу, больница предназначалась «для бесплатного пользования чернорабочих и вообще лиц недостаточных (сейчас таких людей называют малоимущими. — Прим. Контрактов), страдающих преимущественно острыми заболеваниями».

Почти все ее строения были возведены за счет основателя, прославленного сахарозаводчика и мецената Николы Терещенко, и его сына Ивана; на обустройство хирургического корпуса оставил в своем завещании нужную сумму другой благотворитель — коммерции советник Михаил Дегтерев.

Что же касается средств на содержание больницы, то их первичную основу составили банковские проценты на специальный капитал в 100 тыс. руб. (в дальнейшем капитал был увеличен), сложившийся из равных пожертвований Николы Терещенко с супругой Пелагеей, Михаила Дегтерева, а также коммерсанта-старообрядца Николая Попова. Кроме того, городские власти выделили столь нужной Киеву больнице ежегодную субсидию в 7,5 тыс. руб., а вдобавок местные доброхоты систематически жертвовали в ее пользу большие и малые суммы.

Были и другие больницы, не бравшие денег с пациентов. Своими бесплатными стационарами располагали Общество скорой медицинской помощи, Общество лечебниц для хронически больных детей в Киеве. На частные средства выстроили и содержали благотворительные хирургические больницы видные коммерсанты — Иона и Маркус Зайцевы, Израиль и Вера Бабушкины, а Николай и Елизавета Поповы открыли бесплатную глазную лечебницу.

Лечебницы в те времена относили к категории богоугодных заведений, следовательно, многие из них находились под опекой религиозных организаций. Всем богомольцам был известен медицинский комплекс Киево-Печерской лавры. Совершенно особым образом решился вопрос финансирования лечебных заведений Киево-Покровского женского монастыря.

Его основательница — великая княгиня Александра Петровна — в 1893 году создала при обители больницу с амбулаторной лечебницей и аптекой для неимущих. Слава об этой больнице разносилась далеко за пределы Киева. При жизни великая княгиня не жалела средств на ее содержание. Но в 1900 году покровительница монастыря скончалась.

В ее завещании, составленном пятью годами ранее, говорилось: «Смиреннейше прошу Пресветлейшего Батюшку Царя, покровителя сирых и неимущих, принять дорогие для меня больницу и лечебницу под свое Августейшее покровительство». Вследствие этого приближенные чиновники представили Николаю II памятную записку: «Душеприказчики по завещанию в Бозе почившей Великой Княгини Александры Петровны ходатайствуют о Высочайшем ныне же утверждении упомянутого завещания.

Ходатайство это встречает затруднения в том отношении, что в завещании испрашивается принятие под Высочайшее Государя Императора покровительство основанных Великою Княгинею больницы и лечебницы при Покровском монастыре в Киеве… Но будущее содержание больницы и учреждений при ней представляется совершенно необеспеченным… При условии присвоения ныне же больнице и другим учреждениям Высочайшего имени, может явиться попытка возложить материальные о них заботы на Кабинет Его Величества, что казалось бы, однако, совершенно неудобным». Действительно, перспектива отчислять из личного царского бюджета ежегодно минимум 80 тыс. руб. на содержание киевской больницы не радовала чиновников, кормившихся из того же бюджета.

И тут душеприказчики почтительнейше сообщили, что Николай II просто забыл: еще в конце 1897 года он согласился на присвоение киевской больнице собственного имени! Этот факт могли подтвердить два уважаемых свидетеля — министр финансов Сергей Витте и генерал-губернатор Михаил Драгомиров. Весь Киев давно уже знал об этом. Короче говоря, у царя не оставалось другого выхода. Тут же последовало высочайшее повеление: с 1 января 1901 года через посредство Синода выплачивать бесплатной больнице Киево-Покровского монастыря 80 тыс. руб. ежегодной субсидии. Что и исполнялось до февраля 1917 года.

Медицинский бюджет из «коробочки»

Около 80% населения Киева составляли православные — русские и украинцы, но были в городе и представители других наций и вероисповеданий. Не все они чувствовали себя комфортно в общих медицинских учреждениях, особенно когда нужно было соблюдать особые правила питания и религиозной обрядности. Поэтому основные нацменьшинства содержали собственные лечебные комплексы, сохранившиеся до нашего времени.

Теперь, правда, только историки знают, что старый корпус Института нейрохирургии на нынешней улице Мануильского изначально, в 1914 году, был выстроен для Римско-католической больницы. Основу католической общины города составляли поляки. На их-то средства и действовала эта больница, построенная по проекту поляка Кароля Иваницкого и носившая имя видного польского землевладельца и общественного деятеля Станислава Сырочинского. В том же году по нынешней улице Юрия Коцюбинского была сооружена больница Евангелическо-лютеранской общины — детище киевских немцев, собравших на ее строительство и обустройство свыше 100 тыс. руб. Проект ее оригинального здания, напоминающего стилем европейское средневековье, составлялся в Мюнхене, а дорабатывал его здешний архитектор-немец Эдуард Брадтман.

Одним из крупнейших медицинских комплексов города была Еврейская больница (ныне Областная). Она действовала с 1862 года в наемных помещениях, а в 1885-м перешла в собственную усадьбу на Багговутовской улице, приобретенную и застроенную, главным образом, за счет основателя династии «сахарных королей», миллионера Израиля Бродского. Потом, вслед за корпусами первой очереди, возводились новые больничные здания (тогда говорили «бараки», хотя речь шла о солидных кирпичных строениях).

Самые состоятельные еврейские семьи состязались между собой, одаряя лечебницу помещением, оборудованием, деньгами. Специальные надписи на фасадах свидетельствовали, что глазной барак построен на средства супругов Заксов, неврологический — супругов Френкелей, легочный — супругов Гальпериных, инфекционный — наследников Лазаря Бродского… Существовавший в городе Комитет по еврейской благотворительности по случаю полувекового юбилея заведения заявлял: «Можно смело сказать, что еврейское население Киева считает Еврейскую больницу своей гордостью, своим украшением». Добавим еще, что устав больницы не возбранял бесплатно пользоваться ее услугами беднякам любой веры, так что каждый седьмой ее пациент оказывался христианином.

Основные денежные средства на содержание Еврейской больницы поступали довольно хитроумным путем. Сложилась система, согласно которой эти суммы сначала выплачивались в городскую кассу еврейской общиной, а потом город уже от себя предоставлял их в виде пособия больнице. Еще необычнее был их источник. Общинные платежи городу отчислялись в виде так называемого коробочного сбора — оригинальной формы интегрального налога.

Для его взимания была монополизирована продажа кошерного, т. е. соответствующего правилам иудейской религии, мяса. Еврейская среда выделяла бизнесмена, который брал на себя мясной откуп. Он передавал в мэрию обусловленную сумму, составляющую коробочный сбор, а затем, пользуясь персональной привилегией на торговлю мясом, наверстывал свое за счет накруток к розничной цене. В этом было рациональное зерно: налог распространялся только на приверженцев определенной религии, причем не нужно было заниматься сложными фискальными процедурами, и к тому же основная нагрузка приходилась на людей состоятельных, потреблявших намного больше мяса, нежели беднота.

Дореволюционные медицинские благотворительные заведения содержались отнюдь не по принципу «на тобі, небоже, що нам не гоже». Вкладывая в бесплатные больницы свои деньги, нередко давая им свои имена, здешние магнаты дорожили собственной репутацией и все делали на должном уровне. Оборудование больниц для бедных покупали у ведущих фирм, нанимали опытных врачей, а для консультаций регулярно привлекали профессоров университета.

Кстати

Создавать бесплатные больницы и клиники, выкладывая на филантропические нужды десятки тысяч рублей, в царские времена могли только весьма богатые люди. Что же касается представителей среднего класса, пределом человеколюбивых возможностей которых были тогда от силы 3-5 тыс. руб., то им вроде бы оставалось только входить в долю при реализации чужих благотворительных проектов.

Однако и у них была возможность реально ощутить себя меценатами. Эту возможность предоставляла практика создания именных больничных кроватей. Дело в том, что по сметным расчетам годовое содержание одной бесплатной койки обходилось в 200-300 руб. И вот любой честолюбивый, но ограниченный в средствах доброхот мог предоставить 5 тыс. руб. для того, чтобы на вечные времена в больнице стояла кровать его имени, которая финансировалась бы на проценты с этой суммы.

Над именной койкой вывешивалась солидная табличка с фамилией содержателя. Такие пожертвования охотно принимали Больница для чернорабочих, Лечебница для хронически больных детей и другие благотворительные заведения.