Ведь Печерск является средоточием не городской, киевской, а высшей государственной власти. Сюда стекаются из-за Киева и отсюда за Киев расходятся стремления и установки, сюда тяготеют местности, нередко противоположные Киеву по духу. Тем не менее, Печерск не превращается во «всемирный Вавилон», подобно центрам Москвы или Нью-Йорка, или во «всемирный бал», которым представляются Париж или Петербург. Печерск остается самодостаточным, по-военному сосредоточенным «городом в городе», по-немецки или по-английски темным, сумеречным. И даже самые современные явления на Печерске показательно отличаются от своих аналогов в других уголках центра Киева: только сравните сдержанную атмосферу подземного рынка «Квадрат» под площадью Славы и шумный «базар» в подобных (даже более элитных) «Глобусе» и «Метрограде» под Крещатиком.


Кстати, и название свое жилой район Печерск получил от одной их главных православных святынь, а значит, и одного из главных объектов паломничеств и экскурсий – монастыря Киево-Печерской лавры, где всегда посетителей издалека можно было увидеть в несколько десятков раз больше, чем киевлян. Отсюда, из Киево-Печерской лавры, некогда распространились по всей Руси монастыри как таковые. Отсюда ширилась грамотность (здешняя школа была одной из главных в Киеве до митрополита Петра Могилы, который преподавательские ресурсы Печерского и Братского монастырей объединил в Могилянском коллегиуме). Отсюда пошли летописи (в частности, составленная тут «Повесть временных лет» стала основой едва ли не половины более поздних северорусских летописей). Отсюда исходили переводы богослужебных и святоотеческих книг, которые с появлением книгопечатания здесь же стали массово издаваться и тиражироваться. Впрочем, в области производства церковно-бытовой утвари Киево-Печерская лавра была и остается одним из ведущих центров. Эту «печерскую» утварь можно встретить в каждом уголке земного шара, в частности и там, где вещей из других киевских мест вовсе никогда не бывает.


В сфере влияния Печерска как одного из главных монастырских центров православия пребывают и соседние киевские исторические местности – Выдубичи с древнерусским монастырем (увы, захваченным сегодня раскольниками); Зверинец с его таинственными пещерами и Свято-Троицким Ионинским монастырем (где мы, редакция «Отрок.ua», находимся), да даже и отдаленные скиты и монастыри Китаевой и Голосеевской пустыней, Церковщины, Феофании – целая гроздь святынь, своего рода молитвенный «укрепрайон» вокруг Киева.


«Начало городу Печерску» на месте необозримых лаврских угодий положил император Петр І, основав Старую Печерскую крепость и резиденцию киевского губернатора. Продолжила дело императрица Елизавета сооружением Царского и Кловского дворцов; а завершил губернатор Левашов, безжалостно покончив с лаврскими липово-шелковичными садами (отсюда название Липки и ул. Шелковичная) ради расселения высшей знати. Со временем император Николай І выкинул с Печерска рыночно-лавочный бродвей – именно из выселенцев отсюда и образовался в качестве центра прежде пустынный буерак Крещатик – и развернул сооружение грандиозного комплекса Новой Печерской крепости. На то время ведущими печерскими понятиями были «эспланада», «форштадт», «цейхгауз», «капонир», «барбакан», а гениями места – военные инженеры и коменданты Опперман, Тотлебен, Остен-Сакен. То есть мы и с исторической стороны неминуемо подходим к немецко-английскости Печерска.


Но, как свидетельствуют историки, удаленный от границ Киев был в стратегической безопасности и в таких мощнейших в империи укреплениях не нуждался. Крепость за полвека существования не сделала ни единого выстрела: ее строительство оказалось амбициозной прихотью царя, любимым городом которого был Киев. Печерск изначально становился суровым плацем для смотров. И кое-что из этого возобновилось сегодня, когда на здешних улицах людей в военной форме едва ли не больше, чем в гражданском, а представительские «каретные» джипы и бронелимузины с флажками разных государств встречаются едва ли не чаще, чем «плебейские» авто.


Как-то немодно вспоминать, что самое торжественное место печерских холмов и всей Украины – Мариинский дворец – названо в честь супруги Александра ІІ. Нам же интересно, что она была по происхождению, как и большинство императриц династии Романовых, немкой – принцессой Максимилианой фон Гессен. Эта фрау велела своему обер-садовнику (ясное дело, немцу) превратить грандплац перед Царским дворцом в парк (в пейзажном стиле, понятно, немецком) – отчего парк, а позже и дворец, получили имена Мариинских.


А вот здание Администрации Президента находится на месте бывшей Лютеранской немецкой слободки (рядом сохранилась и кирха) – отсюда происходили Максимилиан Волошин (по матери – Глазер) и Илья Эренбург.


До сих пор Печерск имеет две неразделимые ипостаси. Во-первых, это дворцовый край – здесь сконцентрированы едва ли не все возможные современные разновидности понятия «дворец». Это и импозантно-официальный Мариинский дворец; и псевдо-ренессансное палаццо НБУ; и загадочный «дом с химерами» – дворец Городецкого; и просто музей истории Киева в провинциальной вилле Кловского дворца; и киноконцертный центр экс-Октябрьского дворца (здание пошиба отелей в курортных городах); и свето-функционалистский «Бетон-стекло-металл» Дворца детей и юношества и много-много других.


Во-вторых, это крепостная военная зона, которая нередко приукрашивается в те же дворцово-парковые формы. Лишь перечисление соответствующих объектов, размещенных просто между жилыми домами Печерска, впечатляет: причудливо-советский псевдоампир Дома офицеров с его барельефчиками над каждым окном – красногвардейцами в буденовках; сурово-багряный форт комендатуры на Арсенальной площади; памятник пушке и выщербленный пулями бывший военный завод «Арсенал» там же; классицистический стандарт «Суворовского училища»; комплекс типичных казармочек Института военных связистов над Наводницким урочищем с роскошной панорамой; не менее типичный казарменный блок МВД над другим, Кловским яром.


Есть тут и два грандиозных военных музея под открытым небом – Косой Капонир, обломок аттракциона «гусарско-уланско-кирасирских» времен, и Музей Великой Отечественной войны с его нагромождением боевых машин на площадках и уже упомянутой титановой женской фигурой высотой в семьдесят метров с двенадцатиметровым мечом в руках. Также сюда можно отнести и бесконечную серию братских могил в центральных променадных рощах – весь парк Вечной Славы (бывший Комендантский Сад), могила Героев Крут, могила жертв Январского восстания, памятник Ватутину на месте его захоронения рядом с Верховной Радой.


Недаром основные печерские улицы в противовес всему старому Киеву, ревностно индивидуальному в микротопонимике, составляли «комплект» императорских имен: Александровская (ныне Грушевского), Николаевская (теперь Городецкого), Екатерининская (Липская), Елизаветинская (Пылыпа Орлыка), а между Липками и Крещатиком была Царская площадь (Европейская). Еще одна улица носила гоноровое, в петербуржском формате имя Миллионной (ныне Панаса Мирного); остальные улицы и поныне называются в честь выдающихся полководцев (Суворова, Кутузова) и военных объектов (Цитадельная, Редутная, Бастионная, Эспланадная, Саперное Поле, Госпитальная).


Сквозная тема литературного мифообраза Печерска – обман и смерть. Начиная еще с Летописи: первое воспоминание печерских холмов связано с Аскольдом и Диром, которых сюда предательски выманил и убил новгородский князь Олег. Через полтора столетия именно здесь в загороднем дворце умер Святой Владимир, а Святополк Окаянный скрывал его смерть, отдавая приказы об убийстве своих братьев.


С конца ХІХ в. Печерск становится в литературе танатологическим* районом. На улице Александровской попадает под трамвай героиня «Золотой Розы» Куприна – именно на этот эпизод аллюзировала сцена на Патриарших Прудах (Булгаков, «Мастер и Маргарита»). А на Миллионной сотник Галаньба зарубил Якова Фельдмана, который случайно вытянул «не тот документ» (Булгаков, «Белая Гвардия»). И навечно высек Мандельштам: «Пахнут смертью господские Липки»… Из реальных воплощений таким обманом-смертью стал «Матч смерти» на стадионе «Динамо» 1942 года, когда наших футболистов, победивших немцев-люфтвафовцев, последние расстреляли.


* Танатологический – связанный со смертью.


Также Печерск – традиционное место, откуда некиевлянами увозятся невесты. Парижанин Оноре де Бальзак женился на Эвелине Ганской (жила на Шелковичной); петербуржец Осип Мандельштам – на Надежде Хазиной (жила на углу Институтской и Крещатика); петербуржец Николай Гумилев – на Анне Ахматовой (жила на Меринговской, ныне Заньковецкой). Позже Гумилев напишет: «Из логова Змиева, из города Киева я взял не жену, а колдунью». Без малого столетием раньше с ярославским офицером Алексеем Некрасовым бежала жительница ул. Садовой княжна София Закревская: их сын, выдающийся петербуржский поэт Николай Некрасов, родившийся в винницком Немирове, со временем в поэме «Кому на Руси жить хорошо» зафиксирует: «вождь Кудеяр из-под Киева вывез девицу-красу».


И напоследок стоит заметить, что этот непролетарский элитный район парадоксально был самым революционным и социалистическим в киевской истории. Тут жили Константин Ипсиланти, вдохновитель восстания греков за независимость от Турции (причудливую историю его побега из стамбульской тюрьмы переписал Дюма в «Графе Монте-Кристо»), а также возглавивший освободительную борьбу чеченцев Шамиль. На Печерске работали в подполье декабристы Южного Товарищества, отсюда отправились восставшие саперы Жадановского в 1905-ом; на Московской проживал «революционер военного авиаторства» Петр Нестеров, тут проходили основные бои и восстания в 1917…1918 годах; располагалась диверсионно-террористическая ячейка Ивана Кудри & Раисы Окипной в 1941…43.


Да и Акт Независимости Украины принят всем известно, в каком здании – тоже на печерских холмах.