Довоенный Киев сравнительно быстро вошел в историю мирового киноискусства. В конце двадцатых годов, пока великий Довженко обживал «Одесский Голливуд» – тогдашний центр украинской киноиндустрии, на провинциальной киевской кинофабрике заканчивались съемки классической картины, которой суждено будет получить статус признанного шедевра мирового документального кино. Ее сценаристом и режиссером был Дзига Вертов – Денис Аркадьевич Кауфман, неугомонный новатор, который впервые в истории заснял на пленку кавалеристскую атаку и роды, изобрел хорошо известные нам титры, да и вообще, оказал огромное влияние на развитие мирового кинематографа. Преклонявшийся перед ним Сергей Эйзенштейн вслух признавал, что советское художественное кино той эпохи во всем училось у авангардиста Вертова.

Излагая суть своего творческого метода, Дзига лаконично называл его «киноправдой». Он снимал все, что видел вокруг себя: дороги, заводы, шахты и электростанции, заснеженную тундру и пустыни с раскаленными добела песками. А главное, снимал жизнь людей – простую, ничем не приукрашенную, со всеми мельчайшими бытовыми подробностями, которые ранее не попадали в кадр только нарождавшегося киноискусства. Вертов доказывал: эту жизнь, которой традиционно брезговали прочие режиссеры, также можно показать прекрасной и яркой.

«Фильма» «Человек с Кино-Аппаратом» – именно так писалось в то время название этой картины – в полной мере отвечала канонам вертовской «киноправды». На ее зрителя обрушивается бурный поток старой киевской жизни, о которой можно еще узнать разве что в редких и скупо написанных воспоминаниях старых киевлян. Молодые девушки, бегущие на службу по Крещатику, рабочие с завода Гретера и Криванека, только что получившего новое название – «Большевик», занятые своими обычными повседневными делами. Заботливые киевские мамочки с детьми, которым впоследствии предстоит пережить ужасы оккупации, эвакуации и бомбежек, ремесленники-кустари, мелкие конторские служащие и «старорежимные» персонажи пенсионного возраста, будто сошедшие со страниц повестей Исаака Бабеля, Ильфа и Петрова. Вертов сплошным потоком обрушивает на нас тысячи деталей и штрихов из жизни «провинциального мегаполиса», как назвали тогда еще не столичный Киев, на улицах которого обгоняли друг друга трамваи и телеги. И ясное киевское утро, которое так хорошо знакомо всем поколениям киевлян, тоже украшает собой этот старый фильм.

Немая, черно-белая картина Дзиги Вертова совсем не кажется устаревшей и архаичной и смотрится на едином дыхании. И немудрено – ведь ее актерами стали сами жители нашего города. Именно в их лица всматриваются сегодня студенты всех мировых киноакадемий, где в обязательном порядке изучают одну из самых известных классических документальных кинолент – старую «фильму» о нашем Киеве.

Синяя дымка памяти

Песня о любимом городе малоизвестна среди нынешних киевлян, которые умудрились забыть даже не столь давние гимны нашего города, вроде известной композиции Дмитрия Луценко и Игоря Шамо. Однако старый хит из кинофильма «Истребители», вышедшего на советский киноэкран в тридцать девятом году, бесспорно, является одним из наиболее поэтичных описаний Киева, отнюдь не обделенного вниманием композиторов и поэтов.

Фильм, снятый десятилетие спустя после вертовской ленты, отличался от нее буквально во всем. Это была типичная художественная картина в духе предвоенного времени, однако сам Киев придал ей мягкий, лиричный подтекст, который полностью отразила песня Долматовского и Богословского в исполненнии сверхпопулярного тогда Марка Бернеса.

В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят.

Любимый город в синей дымке тает –

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд.

 

Пройдет товарищ все бои и войны,

Не зная сна, не зная тишины.

Любимый город может спать спокойно,

И видеть сны, и зеленеть среди весны.

 

Когда ж домой товарищ мой вернется,

За ним родные ветры прилетят.

Любимый город другу улыбнется –

Знакомый дом, зеленый сад, веселый взгляд.

 

Сам Бернес вместе с другим известным в то время актером, Василием Дашенко, то и дело прогуливаются по центральным районам Киева, которые открываются нам то в одном, то в другом кадре. Киевляне уже в то время не стеснялись просить автографы у тогдашних кинозвезд, хотя это считалось мещанством и строго критиковалось на партийно-комсомольских собраниях. А старый киевский кинематографист Илья Белаковский вспоминает, как во время съемок в «Пролетарском» парке, на зеленых печерских холмах, милиция спасала Бернеса и его друзей от целой толпы восторженных киевских поклонниц. А в другой раз актерам пришлось выдавать себя за настоящих военных летчиков, что только и помогло им спастись от назойливого внимания наших ретро-фанатов.

Прошли годы, и мы уже почти потеряли для себя образ довоенного Киева, такого похожего и не похожего на современный нам мегаполис. Но кадры старого кино все еще позволяют развеять синюю дымку памяти над нашим всеми любимым городом.