Улыбающиеся бомжи здороваются приветливо, но не вынимая правой руки из контейнера. Ночевать в гаражах и попрошайничать теперь станет теплее. Оранжевые жилеты перекрикиваются громко и добивают умирающие снежные глыбы с садистским остервенением — дождались! К внешнему виду котов подходит только одно слово – мартовские. Уже меняют зимнюю на летнюю — сам видел. Дрожит от весеннего холода блондинка на остановке в невесомой и не греющей одежде — рано, но очень хочется! Чириканье воробьёвское свободно берет верх над стуком трамвайных колес. Широкие дамы, стоящие за прилавком на Житнем рынке, со счастливыми выражениями ссыпают в клетчатые сумки пришедших мелкий золотистый лук-сеянку в обмен на купюры — уже пора.
Выше голову — впереди самое славное мартовско-апрельское время: верба со своим шелковым поп-корном на тонких прутиках как всегда в авангарде всей древесно-кустарниковой братии, распускание тополиных пахучих сережек, зеленый шум в рощах, гусей крикливых караван, гулянье по свежей наглой зелени, пробившейся из-под старой травы; пасхальная вода на сияющих радостных лицах, сбор и распитие бесплатного и возможно полезного березового сока, ныряние в еще очень холодную, но удивительно свежую и чистую днепровскую воду, желанье жить и быть очень активным, в меру прожаренный и сочный дебютный шашлык, зеленый лучок, первая редиска! 

И как-то не вспоминается уже, что григорианский календарь был введён у нас декретом Совнаркома, принятым 24 января 1918 года (его часто называют Декрет о новом стиле). Шершавым языком плаката так и было сказано: «ввести в гражданский обиход новый календарь. Первый день после 31 января сего года считать не 1 февраля, а 14 февраля, второй день считать 15 и т.д.»
А по бывшему ранее, юлианскому, которого до сих пор придерживается православная церковь, получается, что именно сегодня пришла весна…
А мне кажется, что чем больше раз приходит весна — тем лучше.