Дым без огня
Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.
Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.
По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке
И в снегах голубых за окном мне поет Божество!
Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка,
А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть
И молиться у старых притворов печально и тонко
Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!
Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки.
Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня
Есть обиды, долги, есть собака, любовница, муки
И что все это — так… пустяки… просто дым без огня!
1916
Крым, Ялта
За кулисами
Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.
Кто-то злобно шипел: «Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить».
И тогда Вы сказали: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»
Вот окончен концерт… Помню степь белоснежную..
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною,
Как лампадка у старых икон…
А потом — города, степь, дороги, проталинки…
Я забыл то, чего не хотел бы забыть.
И осталась лишь фраза: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»
1916 Крым
ДАНСИНГ-ГЁРЛ
1
Это бред. Это сон. Это снится…
Это прошлого сладкий дурман.
Это юности Белая Птица,
Улетевшая в серый туман.
Вы в гимназии. Церковь. Суббота.
Хор так звонко весенне поет…
Вы уже влюблены, и кого-то
Ваше сердце взволнованно ждет.
И когда золотые лампады
Кто-то гасит усталой рукой,
От высокой церковной ограды
Он один провожает домой.
И весной, и любовью волнуем,
Ваши руки холодные жмет.
О как сладко отдать поцелуям
Свой застенчивый девичий рот!
А потом — у разлапистой ели,
Убежав с бокового крыльца,
С ним качаться в саду на качели
Без конца, без конца, без конца…
Это бред. Это сон. Это снится…
Это юности сладкий обман.
Это лучшая в книге страница,
Начинавшая жизни роман.
2
Дни бегут все быстрей и короче,
И уже в кабаках пятый год
С иностранцами целые ночи
Вы танцуете пьяный фокстрот.
Беспокойные жадные руки
И насмешка презрительных губ,
А оркестром раздавлены — звуки
Выползают, как змеи из труб…
В барабан свое сердце засунуть!
Пусть его растерзает фокстрот!
О как бешено хочется плюнуть
В этот нагло смеющийся рот!
И под дикий напев людоедов,
С деревянною маской лица,
Вы качаетесь в ритме соседа
Без конца, без конца, без конца…
Это бред. Это сон. Это снится…
Это чей-то жестокий обман.
Это Вам подменили страницы
И испортили нежный роман.
1937, Китай. Ян Тце-Кианг, Великая Голубая Река
С большою нежностью — потому,
Что скоро уйду от всех,
Я все раздумываю, кому
Достанется волчий мех.
Марина Цветаева.
С большою нежностью, ибо скоро уйду от всех,
Я часто думаю, кому достанется Ваш звонкий смех?
И нежная гамма тончайших чувств, и юного сердца пыл
И Вашего тела розовый куст — который я так любил.
И диких фантазий капризный взлет,
И милых ошибок рой,
И Ваш иронический горький рот,
Смеявшийся над собой.
И все Ваши страсти, и все грехи,
Над безднами чувств скользя,
И письма мои, и мои стихи,
Которых забыть нельзя!
И кто победит?
Кто соперник мой?
Придет «фаворит» иль «фукс»?
И кто он будет, — поэт, герой иль «Жиголо де Люкс»?
И как-нибудь утром, снимая фрак,
Кладя гардению в лед,
Сумеет ли он, мой бедный враг,
Пустить себе пулю в рот?
Потому что не надо срывать цветов
И в клетках томить птиц,
Потому что нельзя удержать любовь,
Упав перед нею ниц.
1937, Шанхай
КИТАЙ
Над Желтой рекою незрячее белое небо,
Дрожат паруса, точно крылья расстрелянных птиц.
И коршун летит и; наверное, думает: «Где бы
Укрыться от этого зноя, от этой тоски без границ?»
Да, этой тоски неживого былого Китая,
Тоски императоров, мертвых династий и сил,
Уснувших богов и безмолвья от края до края,
Где дремлют века у подножий уснувших могил
А в больших городах, закаленные в мудром талмуде,
Терпеливо торгуют евреи, снуют англичане спеша,
Итальянцы и немцы и разные белые люди —
Покорители мира, купцы и ловцы барыша.
Но в расщелинах глаз, но в покорной улыбке Китая
Дремлют тихие змеи и молнии дальних зарниц,
И когда-нибудь грянет гроза, и застонет земля, сотрясая
Вековое безмолвье забытых ненужных гробниц.
1938, Ян Тце-Кианг, Великая Голубая Река
- стихо о твоей...? 😉