Зато уже в Петербурге из парня получился неплохой «метатель» бутылок. «В голову нам летели пустые бутылки оскорбленных буржуев, — вспоминал неудавшийся бухгалтер, — и Володькина голова была мною снесена к «Бродячей собаке», ибо я ловил бутылки и бросал их обратно в публику». «Володькиной», естественно был Маяковский, а его защитником — наш прославленный земляк, шансонье с мировым именем Александр Вертинский.

Кстати, с Маяковским в Киеве, в районе Царской (Европейской) площади произошла подобная ситуация. Отобедав с друзьями в ресторане Роотса бутербродами с красной икрой 28 января 1914 года, Маяковский отправился на «стихобойню футуристов», которая проходила во Втором городском театре, расположенном, если учитывать нынешние ориентиры, возле входа на стадион «Динамо». Программа предусматривала: а) В. Маяковский — «Я! На флейтах водосточных труб!», б) В. Каменский — «Я! Танго с коровами!», В) Д. Бурлюк — «Я! Доитель изнуренных жаб!».

Оформление театральное сцены было крайне лаконичным и заключалось только в подвешенном к потолку вверх ножками рояле. За кулисами постоянно раздавался дикий хохот. Наконец, в желтой кофте с морковкой в петлице вышел сам «флейтист», за ним с раскрашенными лицами — «доитель жаб» и «танцор» с коровами». Все вместе начали читать свои стихотворения. Когда «представление» закончилось, сидящий в первом ряду гражданин спросил : «А как же быть с Пушкиным?» На что Маяковский в свойственной ему манере отреагировал: «Молчи, лысая говядина!». «Говядиной» оказался киевский губернатор. И не избежать скандала, если бы футуристы вовремя не покинули театр.

В печальную историю, но уже несколько иного характера, попал в самом центре Европейской площади и Иван Бунин. В апреле 1912 года его пригласили в Коммерческий клуб (Крещатик, 1) прочитать лекцию о задачах и роли современной литературы в жизни общества. Но организаторы вечера не предупредили писателя, что его выступление состоится вместо выступления заболевшего киевского публициста Семена Юшкевича. Имя Юшкевича было настолько популярно в литературных кругах, что на его лекции ходили, словно на концерт. Рассказчик умел разговаривать с народом «по душам» и артистически «вскрывал» все накопившиеся в городе проблемы.

Иван Алексеевич был человеком иного склада. Он начал с глубокого анализа произведений мастеров слова еще эпохи Возрождения. Причем говорил он, как вспоминали современники, «без всякой запальчивости, ровным скучающим голосом». Когда же лектор приступил к состоянию прозы и поэзии на современном этапе, то заметил, что зал к этому моменту значительно «поредел». Некоторые просто откровенно зевали, другие беседовали между собой. Это был провал.

Корней Чуковский впоследствии вспоминал: «Я встретился с Буниным у входа в Коммерческий клуб, и мы пошли по киевским переулкам и улицам. О том, что случилось сейчас, мы не говорили ни слова, но было ясно, что обида, которую ему нанесли, отразилась на его тогдашнем настроении…»

Вот так можно вкратце рассказать о крещатикских домах, расположенных на Европейской площади, и о некоторых известных людях, связавших свои судьбы с этими каменными свидетелями прошлого.