– Юрий Иванович, вы уже стали настоящей достопримечательностью. Сколько же вы здесь?


– Ой, где-то около семнадцати лет. Раньше с картинами здесь стоял — я ведь еще и художник…


– С голубями сызмальства дружите?


– У меня дядя был: ему — 18, мне – пять. У него была голубятня, так я туда все время бегал – «помогал». На самом деле только мешал, конечно, но к голубям уж больно тянуло. Я и в аэроклуб из-за них, из-за голубей, пошел: хотелось летать также, как они. А потом – в офицерское летное училище поступил — на пилота выучился. Но не судьба (или наоборот – судьба?) – в 56-ом повредил позвоночник — меня списали. Вернулся домой, в Харьков, встретил Леню Быкова.


– Тот самый Быков?


– Ну да, Леонид. Познакомились случайно. Иду в погонах, демобилизованный, вижу его на улице, говорю: «Где-то я тебя, видел». А он мне так: «Наверное, где-то видел». Я-то сразу не понял, что он актер. Разговорились, гуляли, рассказывали друг другу о своей жизни. А потом он говорит: «Попробуй-ка себя на актерский факультет». Долго уговаривать не пришлось: у меня отец актер – думаю, гены какие-то передались. Поступил легко, на курс к Ивану Марьяненко – он меня отметил. Потом мы с Леней вместе делали любительские фильмы. У него была большая тяга к актерской работе, а я практиковался как оператор. «Выпустился» я в 61-м – и сразу попал на киностудию Довженко, снимался у Петра Мащенко. Потом был «Беларусьфильм» — картина «Третья ракета» по повести Василия Быкова. И на «Ленфильме» снимался – Кирова, между прочим, играл. Говорили, я чуть ли не двойник его.


– Так. А теперь вернемся к нашим голубям!


– Всегда ими занимался, ходил – карманы полные зерна, особенно зимой. И где только увижу их – кормлю. На киностудии Довженко работаю лет, наверное, 45. С тех пор и начал голубей собирать. Они тоже работали, оживляли в кадре городские пейзажи. Стая, конечно, не сразу собралась – вначале было только два-три. Зато теперь их у меня – три сотни.


— Слышала, благодаря вашим птицам Киев выиграл неофициальный европейский конкурс городов на самых умных голубей…


– Было дело. Когда к нам приехали американские журналисты, обалдели: «Мы были в Венеции, на Площади Святого Марка, были в Лондоне, на Трафальгарской площади, но нигде не видели, чтобы голуби выполняли команды». А я говорю: «Ребята, ко мне» – и все сразу прилетают. Прямо как умные собаки! Я американцам, конечно, не сказал, что работаю с голубями не один десяток лет. Подшутил еще над ними: «У нас, в Киеве, все такие». И за это нам дали первое место. Я об этом сначала и не знал. Приезжают из Вашингтона туристы: мы, мол, прочитали в американском интернете о ваших необыкновенных голубях. Эти уехали – приехали итальянцы: «У нас голуби-дикари, а у вас вон какие!». Потом лондонцы: «Ваши голуби на голову выше наших!» Один из каналов снял о моих голубях сюжет под названием «Малая Венеция». Так итальянцы теперь говорят: «Как малая? Это у нас, получается, малая». У них там голубей много, но они неуправляемые. А я со своими работаю 365 дней в году. К их трем рефлексам — размножение, самосохранение и питание — я добавил четвертый – послушания моим командам.


– Как вам это удается?


– Наверное, надо просто очень любить. Я все время с ними, и они это чувствуют. И потом — они ведь получают то, что любят, – семечки. Я их не просто подкармливаю, а буквально кормлю. Покупаю в день 30 литровых банок семечек, причем обязательно взвешиваю – чтоб они полные были. Голуби всегда пробуют: если семечка «бракованная», сразу бросают. Как кошки – у них вообще характер на кошачий похож. Мне иногда кажется, что не я их дрессирую, а они меня. Вот встаю утром, иду на первый автобус, чтоб ехать сюда – и они меня сначала на площади Победы встречают, потом на Львовской площади. Выхожу из автобуса – они тут как тут: «бросай еду!». И я бросаю. Выполняю все их желания. Они это понимают и ценят. Когда утром прихожу, каждый будто говорит: «Мне первому дай». И я должен лавировать между ними так, чтобы каждый подумал, что он — первый.


– Положа руку на сердце – любимчики у вас есть?


– Положа руку на сердце: самый больной – это мой самый любимый. Который страдает, у которого что-то случилась. Вот голубка – у нее лапок нет. Уже лет семь прилетает ко мне, садится на руки. Если кто-то еще просится – прогоняет. Я им, обездоленным, как папа… Вот господин Президент. Почему так прозван? На инаугурацию Ющенко из Симферополя привезли белых голубей. Назад они должны были сами возвращаться, и двоих недосчитались. Один у меня объявился: понял, что тут дают самую любимую еду, и в неограниченном количестве. Для них 30 банок – и есть неограниченное количество. И для меня, конечно, это существенно: 40 гривен в день – 1200 в месяц. Все ценное из дома давно продал. У меня был малый телескоп, бинокли, цейссовский микроскоп, швейная машинка. Дело дошло до того, что в одну из зим мне нечем было их кормить – так я пошел и снял свои золотые «мосты». Общий вес – 24 грамма. И что? За зиму съели… Когда уже все продал – даже зубов не осталось – стал их потихоньку учить фотографироваться с людьми. Вообще никогда и мысли не было их «эксплуатировать». Но довелось – не пропадать же им с голоду. В летнее время еще как-никак справляемся, а зима наступает – опять проблемы. Свои три часа – с девяти до двенадцати – сижу, жду людей, жутко промерзаю. Но ничего, держимся.


– Да-а, удивительный вы человек…


– Нет, не я удивительный, а ситуация. Я иду – как будто кто-то ведет. Мне трудно, зимой ноги промокают, замерзают, голос от лукавого кричит: «Брось, что ты это делаешь?» А второй тихо говорит: «Иди». И вот этот тихий голос меня ведет. Мне дана к ним какая-то особая любовь. Я счастливый человек – бог дал мне такое счастье. Спасибо ему.