Прием, однако, был схожий — во внутреннем пространстве Гостиного соорудили летний концертный зал, полноценный и технически хорошо оборудованный: сводчатое перекрытие, мачты с разнообразной осветительной аппаратурой, амфитеатр кресел на несколько сотен зрителей, и, конечно же, сцена — достаточно просторная и для театрального спектакля, и для концерта, с динамиками, микрофонами, горой музыкальный инструментов, экраном и видеопроекцией. Все необходимое для трех приятных июльских вечеров. А ведь Киев — или Город, как его называет автор «Белой гвардии», — летом особенно хорош, залитый пышной зеленью, с неторопливыми отблесками луны в водах Днепра (кстати, полнолуние как раз пришлось на последнюю трехдневку фестиваля), с обрывками музыки из открытых кафе, с пронзительными криками стрижей, кружащих между крыш, с надречными холмами, с которых вообще не хочется уходить… Что ни показывай в этом городе — все будет приемлемо, все будет прелестно, ибо сам воздух, улицы, деревья и прочие незаемные чудеса Киева скрасят любое зрелище, доведут его до уровня если не шедевра, то необременительного развлечения — точно…
В такие дни ощущаешь себя счастливым просто от того, что живешь, то есть дышишь, ходишь, работаешь — здесь. Ни к чему становятся тяжкие раздумья и раздраженные риторические разговоры об отсутствии сколь-нибудь приличного театра или национального кино. Да, нет интересных режиссеров, исчерпали себя театры и академические, и экспериментальные — но город-то есть, и он продолжает свой вечный спектакль, с каждым днем меняя время и место действия, декорации и актеров, дописывая на ходу свою непредсказуемую пьесу. Потому даже то, что кажется в иных условиях банальностью, здесь наполняется своей скромной красотой… даже эти строки. Не говоря уж о тысячах других банальностей, как написанных, так и показанных общими усилиями.
А что фестиваль?
Прошел и закончился, как запланировали. На сцену выходили разные исполнители, каждому отдельному гостю или театральному коллективу доверялось прочесть одну главу из романа «Белая гвардия». Запомнилось появление неизменного гостя фестиваля Александра Филиппенко — он читал на два голоса с Адой Роговцевой, причем последняя была представлена фонограммой и видеофильмом на экране, где они с Филиппенко ходят по Андреевскому спуску и по знаменитому дому-музею Булгакова, на нем расположенном. Кстати, музей этот — впервые, в кои-то веки — наконец-то был представлен на фестивале достаточно зримо — посредством своего научного руководителя, Киры Питоевой. Правда, во время ее первого появления организаторы сочли нужным почему-то подкормить зрителей, накрыв стол прямо в, так сказать, партере — и потому глубокое, изящно выстроенное выступление Киры Николаевны проходило под шум, гомон и толкотню насыщающейся публики. Бестактно как- то получилось. Впрочем, бестактностью иного рода было и замечание весьма, судя по всему, заслуженного российского артиста Игоря Дмитриева, который вышел перед совершенно затихшим залом (злополучный стол, следует заметить, давно уже пустовал), вышел и изрек: «Может, я подожду еще?.. Я в Петербурге слышал, что на Украине плохо с продуктами (sic! — Д.Д. ), но не до такой же степени». После этого все, что он произносил своим прекрасно поставленным голосом, слушать стало как-то совсем неинтересно. Впрочем, у Города прекрасный иммунитет к любому снобизму, даже к петербургскому,— Город понимает, что все это не от хорошей жизни.
Были еще выступления, номера музыкальные и театральные, просто чтение и чтение постановочное, и чудные артисты, в том числе неизменные и незаменимые Бенюк с Хостикоевым. Праздник — на то он и праздник, чтобы быть разнообразным. Впереди же — новый фестиваль и новое произведение; что прозвучит в Гостином в следующий раз? «Роковые яйца»? Или грозное имя Шарикова Полиграфа Полиграфовича? Кто знает…
Главное — чтобы Город был. Остальное приложится.