Владимирская горка
В этой сладкой и прогорклой предвечерней тишине,
Где Владимирская горка откровенная вполне,
На скамеечках как будто давний шепот слышен вновь,
И неблизкий репродуктор напевает про любовь,

Там в кленовом оцепленьи лица девочек смуглы,
Там ложатся чьи-то тени на кленовые стволы,
Репродуктор напевает и, придерживая крест,
Князь Владимир застывает, словно слушает оркестр.

Гимназисты и старушки, пионеры, юнкера,
Близлежащие церквушки, белошвейки, шофера
Горку держат на примете, — не прощайся, не зови, —
Двести лет здесь все на свете объясняется в любви.

А внизу неторопливо изгибается вода,
Скачут кони, льётся пиво, пререкаются суда,
Но деревья прошивает черепица красных крыл,
Словно рядом проживает сам архангел Михаил.

Не вертеть бы головою, не ловить бы этот взор,
Не следить, как меж листвою проплывёт фуникулёр,
Он скользит все мимо, мимо — показался и исчез,
Лишь любовью объяснимо ожидание чудес.


***
Когда зацветает сирень,
Простая сирень городская,
На майском дожде намокая,
Лелея оплавленный день,

Вечерних часов острие
Тяжелую тень возвращает,
Как будто навеки прощает
Последнее буйство мое.

А наряд у Днепра
То лиловый, то сизый, то белый…
Дождь шумит до утра,
Что расправила крылья сирень…

Нам зелень затменье творит,
Весь город, как мальчик, взъерошен,
Я тоже врываюсь непрошен,
Пока это пламя горит.

Покуда обрывы ясны,
Покуда объятья вершатся,
Ах, только б успеть надышаться
Сиреневым ветром весны…

С прежних пор, с давних лет
Сад проник в городские пределы,
Опустись в этот свет
И воздушное платье надень,

А наряд у Днепра
То лиловый, то сизый, то белый,
Дождь шумит до утра,
Что расправила крылья сирень.


13-14 мая 1998 года
Крещенское

Задиристый крещенский холод
Бьет воздух, что охотник, влет,
И слышит удивленный город,
Как чистой меди вторит лед.

Мороз. Но счастье дышит жарко
На кручах звонкого Днепра,
И жизни, кажется, не жалко
Ни золота, ни серебра.

Вершины радостно расправил
Строй тополиных пирамид,
Каштан, склоненный к православью,
Пред светлой церковкой стоит.

А выше – каждое оконце
Гоняет яркие шары,
И треплет молодое солнце
Остаток боли и хандры.

Ты видишь: над былым разводьем
Соединились берега.
Чем глубже в почву мы уходим,
Тем непреложнее снега.

Когда они бредут по кругу
Небес и новогодних зим,
Мы отдаем тепло друг другу,
И все же им принадлежим.


19 января 1996 года
Сонет

Так в Лавре воздух обезвожен,
Что очертания резки
И купола, как лепестки –
Но без тебя он обезбожен.

Я знаю: чувства высоки,
Но Бог мне ничего не должен.
О до какой любви я дожил
И до какой добрел тоски.

Все эти тайны открывать,
Когда мы будем на свободе,
Поможет полная тетрадь.

Ты будешь при любой погоде
Меня случайно узнавать
Во всяком встречном пешеходе.

5 декабря 1996 года
* * * * *

На листьях – морозные вензели,
Пустует гнездо у стропил…
Покуда мы за город ездили,
Октябрь на траву наступил;

Но всё ж – с приближением города –
Грачиная песня ясна,
Что небо глухое распорото
Полоской зари докрасна.

Тебя обнимая и пестуя,
Готовлюсь к вокзальной толпе,
Листаю дурные известия
И путаюсь в снежной крупе…

Потом потеплеет. Распустятся
Над сонным разъездом дожди.
А там – снегопады, распутица
И целая жизнь впереди.

9 октября 2001 года
* * * * *

Ветер в цветах или просто весна
Путают карты природе:
В Киев сегодня вошла бузина,
Дядька сидит в огороде.

В склянке – чернила, в стакане – вода,
Птицы вдоль бледной дороги…
Я ничего не просил никогда,
Кроме любви и тревоги…

Трудно всю жизнь говорить не о том,
Страшно остаться без крова.
Если найду хоть какой-нибудь дом,
То заведу Домового.


27 мая 2000 года